По возвращении в Нью-Йорк в 1960 году и до весны 1964 года Калугин находился на связи у ФБР. После отзыва его из-за предательства Носенко в 1964 году в Москву, его дело, вероятно, было передано в управление внешней контрразведки Энглтону, так как быстрое возвращение в США после предательства Носенко не ожидалось.
Вынужденный вывод Кука в Москву в 1964 году для прикрытия Калугина, с моей точки зрения, являлся оперативной ошибкой американцев, которая повлекла за собой через пятнадцать лет фактический провал Калугина как агента. Он был взят в разработку по шпионажу, переведен из разведки во внутренние органы, хотя и на высокую должность, но лишенный тех огромных разведывательных возможностей, какими располагал в ПГУ. Кука можно было вывести из США не в Союз, а в третью страну типа Франции, где он мог бы устроиться на работу и восстановить связь с нашей резидентурой. Калугин в своей книге везде, где только возможно, всячески подчеркивает, что его карьера, так блестяще начавшаяся с вербовки Кука, так же бесславно закончилась после его ареста. Складывается впечатление, что он этим укоряет американские спецслужбы в грубом просчете. Действительно, вывод агента ФБР Кука в Москву оказался настоящей ловушкой для их ценного агента, каким являлся Калугин. Только непониманием оперативной обстановки в Советском Союзе и низким профессиональным уровнем сотрудников американских спецслужб в работе против советской разведки можно объяснить проведение такой нелепой операции.
В 1965 году при выезде Калугина в долгосрочную командировку в вашингтонскую резидентуру ФБР вновь пыталось установить с ним связь. Но, как мне представляется, он отказался работать с ФБР и потребовал передать его в ЦРУ, чем вызвал глубокое недовольство прежних “хендлеров”. У Калугина, кроме претензий по Куку, имелись и другие основания для такого решения. Ему было известно, что в 1964 году в нью-йоркскую резидентуру нашей разведки неоднократно обращался сотрудник наружного наблюдения ФБР, работавший по советской колонии, с предложением купить у него за несколько тысяч долларов данные на агента ФБР из числа советских разведчиков. Но бывший в то время резидентом Борис Иванов посчитал эти действия провокационными, от контакта с наружником отказался и информация не была получена. Материал по этому случаю в 1964 году находился в производстве у меня, когда я работал в американском направлении Службы внешней контрразведки. С ним были ознакомлены также работники американского отдела (Калугин в книге говорит, что к этому работнику в 70-х годах делали вербовочный подход, но он от сотрудничества отказался).
Скорее всего, Калугин, опасаясь повторения подобных случаев, выдвинул ФБР условие — работать с ЦРУ. Вероятно, с этого времени у него и возник конфликт с ФБР, который, как видно, продолжается и до наших дней. Свидетельством такого вывода являются и неоднократные упоминания им в своей книге фактов публикаций, во время его нахождения в Вашингтоне, во влиятельных американских газетах “Вашингтон пост” и “Нью-Йорк Таймс” статей, показывающих его как сотрудника КГБ и по “непонятным причинам” не выдворенного из США. Калугин уверен, что статьи были написаны с “подачи” ФБР и в значительной мере отрицательно повлияли тем, что после Соломатина его не назначили резидентом. По его словам, Центр обоснованно опасался, что в любое удобное для американцев время он может быть выдворен из страны и тем самым резидентура на какое-то время останется без руководителя.
Весьма характерен также факт использования ФБР материалов книги Калугина для установки и осуждения за шпионаж в пользу СССР в сентябре 1997 года бывшего рядового армии США, работавшего в АНБ, Липки. Как заявляли на всю страну представители ФБР, при разоблачении Липки они использовали данные из книги Калугина и даже включили выдержки из нее в первоначальное обвинительное заключение. Такие официальные заявления контрразведки можно рассматривать как месть Калугину. Трудно объяснить эти прямые выпады чем-то другим. Кстати, отношения ФБР и ЦРУ никогда не были идеальными. Из американских документальных источников известно, что в 60-х годах ФБР и ЦРУ в течение более года не поддерживали оперативных контактов.
Ведущим Калугина в ЦРУ, по всей вероятности, являлся сам Энглтон вплоть до его отставки в декабре 1974 года. Досье на столь высокопоставленного агента находилось и, скорее всего, до сих пор находится в той самой сверхсекретной комнате за “семью печатями”, доступ в которую имел только Энглтон. Можно вполне понять неистовое стремление этого главного контрразведчика ЦРУ найти советского “крота”, если он знал, что “кротом” его разведки является заместитель резидента в Вашингтоне, затем заместитель и начальник управления внешней контрразведки ПГУ, друг ряда высокопоставленных руководителей советской разведки и контрразведки генерал-майор Калугин. Энглтон и Калугин были равны по служебному положению.