Выбрать главу

Отдельные предложения отвечали задачам времени и с ними трудно было не согласиться — Комитет, как и многие другие государственные структуры, нуждался в реформировании. Постепенно немалые изменения в работе уже происходили. Но смысл предложений Калугина заключался не в улучшении работы органов госбезопасности. Он понимал, что реализация его предложений, основанных на ликвидации Комитета, как системы якобы противостоящей государству, не на одни год выведет такой сложный и громоздкий аппарат из работы. Преследовалась цель — лишить государство важного органа в то время, когда было необходимо, как никогда, его охранять. Постепенное же реформирование для противников СССР было опасным — оно в действительности укрепило бы государство, сохранив и усилив его стража.

Калугин отвез письмо Яковлеву, который одобрил его и лично передал Горбачеву. “Диссидентское” прикрытие генерала от КГБ окончательно определилось. Хотя Яковлев заверял Калугина, что Горбачев внимательно ознакомился с письмом и согласился с некоторыми предложениями, ожидаемого результата они не получили. Хуже того, через некоторое время Калугина вызвал председатель КГБ Чебриков и стал расспрашивать о содержании письма. Во время разговора Калугин, в частности, заявил:

— Я не могу понять, как эта организация, которой я преданно служил свыше тридцати лет, может подозревать меня как агента ЦРУ все это время. Вы знаете об этом?

Ответ председателя был понятен:

— Мы вправе проверять любого.

В январе 1988 года Калугина перевели в Министерство электронной промышленности, где он занимался вопросами рассекречивания объектов. Работой удовлетворен не был, но положенными льготами пользовался и был доволен. В сентябре 1989 года, когда ему исполнилось пятьдесят пять лет, его вызвали в кадры и объявили о предстоящей отставке. В планы Калугина увольнение из органов госбезопасности не входило — окончательно пропадала надежда на карьеру в КГБ, на что он и Яковлев еще продолжали надеяться. Калугин предпринял неординарный ход и, как мне представляется, совершил ошибку, явно переоценивая влияние “колумбийца” и искренность Горбачева. Он попросил ставшего к этому времени председателем КГБ СССР Владимира Крючкова принять его для личной беседы. На приеме он прямо заявил, что хотел бы и далее работать в органах госбезопасности, причем в Москве. При положительном решении он обещает ничего отрицательного о Комитете не писать, а жить и работать мирно. Но если его все-таки уволят, то он начнет публично выступать против КГБ и никакого мира не будет. Конечно, такой разговор с Председателем КГБ не мог закончиться в пользу Калугина. Прямой шантаж еще раз убедил Крючкова в правильности мнения о Калугине как о беспринципном человеке, способном ради своих целей одевать любую маску, скрывавшем долгое время свое истинное лицо — откровенного врага своего государства. Об этой встрече с председателем он в своей книге не рассказывает.

26 февраля 1990 года он был уволен. Получив удостоверение пенсионера, он направился от Лубянки по Никольской улице в Историко-архивный институт. Разговор с директором института Юрием Афанасьевым, выступавшим за коренные преобразования в СССР, был непродолжительным:

— Я хочу помогать демократическому движению. Я уверен, что мой опыт и знания будут полезными. Вы можете использовать меня так, как сочтете нужным, — заявил Калугин. Его собеседник, казалось, не был удивлен:

— Я всегда считал, что такие люди, как Вы, придут к нам, — ответил, приветливо улыбаясь, Афанасьев.

Калугин ощущал, что с его плеч “свалилась тяжелая ноша”, чувство собственной ничтожности и страха постепенно покидало его, и, наконец, он сможет “жить так, как хотел”. Вот такие откровенные мысли посещали его после увольнения из КГБ, где он стал “самым молодым руководителем в разведке и самым молодым генералом”, и так этим гордился?

Из сказанного в этой части книги видно, что “колумбийские друзья”, Яковлев и Калугин, делали основную ставку при выполнении своих задач на поддержку Горбачева.

Перестройка

Все зависит от характера гласности.

Агата Кристи

К концу 80-х и началу 90-х годов американцы резко усилили разведывательную работу в СССР. Сотрудники московской резидентуры и “чистые” дипломаты проводили по нескольку встреч в день со своими контактами, собирая информацию и давая рекомендации. На помощь им из США в срочном порядке направлялись десятки экспертов, делегаций, “гостей посла”, значительно расширялся корпус журналистов. Государственными органами был утерян контроль за направлением приглашений для иностранцев от различных политиканствовавших личностей и за выдачей виз.