5 декабря 1991 года Бакатин передал американскому послу Роберту Страусу схемы расположения техники для съема информации в новом здании посольства США в Москве. Американцы таким действием председателя КГБ были крайне удивлены и долго не могли поверить в искренность намерений, выдвигая различные предположения. Одним из них было то, что часть технических устройств умышленно оставлено для дальнейшего контроля и усыпления бдительности американских спецслужб.
Возмущение многих людей акцией Бакатина, нашедшее выражение в прессе, было настолько сильным, что 23 декабря против Бакатина возбудили уголовное дело по обвинению в измене Родине. На все обвинения он отвечал ссылками на согласие, полученное «наверху», явно намекая на Горбачева. Об одной из версий, объясняющей причины передачи Бакатиным техники, расскажу в последующей главе.
Оперативный состав откровенно беспокоился о том пределе, до которого Бакатин мог дойти в своей «откровенности» со спецслужбами противника. И не напрасно. Олдрич Эймс, находившийся в эти годы на связи в резидентуре советской разведки в Вашингтоне, после ареста и осуждения в 1994 году за шпионаж в пользу России, рассказывал, что он был напуган возможностью своего разоблачения, когда КГБ «для разрушения» возглавил Бакатин. Пока Крючков находился у власти ему ничего не угрожало, но теперь у него такой уверенности не было».
После 107 дней разрушения системы государственной безопасности, раздробления функций Комитета и образования самостоятельных структур, Бакатин был снят с должности председателя КГБ СССР, оставив о себе крайне отрицательное мнение. Он нашел временное пристанище в одном из многочисленных, возникавших как грибы после теплого дождя, фондов — фонда «Реформа».
В 1992 году Калугин, успевший стать другом Бакатина, организовал для него приятную «бесплатную» поездку в США. Они, естественно, были хорошо приняты, имели многочисленные встречи, в том числе с приговоренным к расстрелу за измену Родине бывшим сотрудником токийской резидентуры Левченко.
Заканчивая эту главу книги, хочу обратить внимание читателя на весьма характерное высказывание «колумбийца» Яковлева, по которому вполне определенно можно составить мнение и о его честности. На вопрос корреспондента, молодого коммуниста делегата ХХVIII съезда КПСС в июле 1990 года — Кто лишил всех почестей и разжаловал Олега Калугина? Партия? Президент? — он ответил:
— Я, честно говоря, не знаю, как этот вопрос решался. Хотя знаю Калугина.
Так случилось, что вместе учились в Колумбийском университете. Я был в то время аспирантом Академии общественных наук. Давно это было, в годы молодости. Ничего плохого о том времени я сказать не могу. И все же я полагаю, что, когда человек поступает на работу в такие довольно деликатные органы со своими специфическими законами и порядками, то он вынужден иногда выполнять функции, о которых так просто не расскажешь. При этом он должен до конца жизни держаться определенной лояльности, своей внутренней чести. И четко различать свою общественную деятельность в пользу демократии или против демократии и никогда не путать с тем, что он знал в прошлом. Мне методы работы Комитета госбезопасности не известны. Не знаю всех их тонкостей и правил. Но я на своем примере скажу. Я работал десять лет послом. И, как вы сами понимаете, я знал не только дипломатов. Но вот чтобы со мной ни случилось, я не своей информацией ни с кем никогда делиться не буду. Это не моя информация. И я думаю, что у Олега Даниловича есть информация не его.
Вот свою — пусть о ней говорит, сколько хочет, а не свою нельзя.
Из сказанного получается: Калугина знал лишь в годы молодости, с его выступлениями толком не знаком и даже осуждает, кивая в сторону чести. Конечно, не встречался десятки раз, не передавал «реформаторские» письма Горбачеву, не «внедрял» к Бакатину, не продвигал его в прессе и прочее… Вот какова искренность «идеолога перестройки»! Кто он и почему скрывает правду, предпочитая ложь? Ответ, мне кажется, дан предельно точный, хотя он и не предусматривался в моей книге.
Еще одно важное дополнение к характеристике Яковлева — мнение, сложившееся о нем к концу 1991 года у помощника Горбачева по международным вопросам (после многолетнего общения за годы перестройки) Анатолия Черняева, которого не обвинишь в предвзятости: «…Яковлев все шляется по митингам — и ни дня без интервью! Я подозреваю в нем непомерное тщеславие, но думал, что оно обуздывается интеллигентностью и умом. Оказывается, оно в нем сильнее всего и все подавляет».
Председатель КГБ СССР Владимир Крючков в своей книге «Личное дело», которая получила на Западе оценку экспертов-советологов как «абсолютно потрясающая» по достоверности, документальности и глубине анализа политических событий в СССР в 80-90-х годах, наравне со многими свидетельствами о деятельности Яковлева по умышленному развалу советского государства, высказывает и такое мнение: «Я ни разу не слышал от Яковлева теплого слова о Родине, не замечал, чтобы он чем-то гордился, к примеру, нашей победой в Великой Отечественной войне. Меня это особенно поражало, ведь он сам был участником войны, получил тяжелое ранение. Видимо, стремление разрушать, развенчивать все и вся брало верх над справедливостью, самыми естественными человеческими чувствами, над элементарной порядочностью по отношению к Родине и собственному народу». И еще — я никогда не слышал от него ни одного доброго слова о русском народе. Да и само понятие «народ» для него вообще никогда не существовало.
Много можно написать о крайне отрицательной роли Яковлева в умышленном ослаблении и развале советского государства. Но о нем говорится лишь в связи с Калугиным. Один факт все же следует привести. Весной 1988 года председатель КГБ СССР Виктор Чебриков дал указание начальнику информационно-аналитического управления ПГУ генералу Николаю Леонову выехать в три прибалтийские республики и собрать информацию о реальной политической обстановке. В основном положение там КГБ было известно, но окончательный анализ следовало сделать. Три недели ушло для детального изучения обстановки в этом регионе — встречи генерала ранжировались от ответственных работников партийных аппаратов до директоров совхозов и простых тружеников. По возвращении было доложено, что сформированные новые общественно-политические структуры вроде «Саюдиса», народных фронтов ставят цель полного отрыва от Советского Союза, восстановление буржуазных порядков.
Были даны конкретные предложения по возможному решению этих вопросов. «Каково же было мое удивление, — пишет в своих воспоминаниях Леонов, — когда я узнал об оценках ситуации в Прибалтике, сформулированных А.Н. Яковлевым, съездившим туда чуть позже! Из его слов вытекало, что ничего тревожного в регионе не происходило, что общественно-политические структуры были ориентированы на поддержку «перестройки», никакой угрозы целостности СССР не было. Любой непредубежденный наблюдатель мог увидеть опасные для СССР политические метастазы, и только Яковлев рисовал совершенно неадекватную реальности картину. Предположить, что он не видел реалий, невозможно».