– О девушке, – поторопил он.
Доркас тихо вздохнула, как будто с облегчением.
– Она приехала из госпиталя Магдалины, сэр… ну, знаете, в Лондоне. Как и я. Но она была хорошенькой.
– Как и ты, – заметил Огастес.
– Миссис Фиар привезла ее?
– Да. Так она все и проворачивает, понимаете? Приводит их туда. Она говорит в совете Магдалины, что, может быть, подыщет им место или, по крайней мере, научит прислуживать, пока они здесь. – Маленькое узкое лицо Доркас исказилось и стало выглядеть старше. – Такая милосердная леди миссис Фиар. Девушки должны притворяться невинными, когда приходят молодые джентльмены.
– Хочешь сказать, что миссис Фиар привозит этих девушек из Лондона, якобы чтобы сделать служанками, а затем растлевает?
Доркас беззвучно засмеялась, открыв рот и обнажив дыру на месте двух передних зубов.
– Благослови вас Боже, сэр, девушки не против. Обычно не против. Половину времени джентльмены слишком пьяны, чтобы взобраться на них, но платят им всегда одинаково. Но Табита была другой… она по правде была девицей.
Холдсворт отвернулся. Запах пирога вызвал у него тошноту. Через мгновение он произнес:
– Иными словами, миссис Фиар и мистер Уичкот раздобыли девственницу для изнасилования?
– Табита сказала, что, по крайней мере, потеряет невинность с красивым чистым джентльменом и получит за это хорошие деньги. Чудо, что ей еще было что терять. Она сказала, что, может, молодой джентльмен влюбится в нее и захочет жениться. И тогда она будет жить в своем доме и разъезжать в золотой карете, а я смогу наняться к ней в горничные.
– Я видел их, – вступил Огастес. – Ее и миссис Фиар, когда они приехали в экипаже, пока гости ужинали. Я провел их с фонарем по саду к павильону.
– Она говорила с тобой? – спросил Холдсворт. – Какое впечатление она производила?
– Она ничего не сказала, сэр. Молчала как рыба. А потом бац – и умерла.
– Миссис Фиар оделась как монашка. – Доркас скорчила гримасу.
Огастес нервно и тонко хихикнул.
– Куда они пошли в павильоне? – спросил Холдсворт.
– В маленькую комнатку внизу, – ответил мальчик. – Она обставлена как спальня, сплошь белая. Днем я должен был развести в ней огонь и поддерживать тепло. Все было готово: вино, орехи, фрукты и так далее.
– Расскажи ему, как это случилось, – велела Доркас. – Разве не видишь, чего ему надо?
– Они ужинали… и миссис Фиар выходит из спальни и поднимается в дом… а после возвращения заходит в комнату. В это время наверху говорили тосты. А через несколько минут она посылает меня к хозяину с запиской. Он спускается и заходит к ним. А потом, через некоторое время, мистер Олдершоу сбегает по лестнице и тоже заходит в комнату. Ему так не терпелось к Табите, что он не мог ждать. Даже дверь не закрыл. Тогда я и услышал, что девушка умерла.
– Как она умерла?
Огастес пожал худенькими плечиками:
– Она была вся в белом и привязана к кровати. Ее лицо было странным. Глаза открыты и выпучены, как стеклянные шарики. Может, она умерла от страха?
Мальчик сел на траву и обхватил колени руками. Доркас коснулась его макушки почти материнским жестом.
– Это все из-за ореха, парень, – сказала она. – Вот и все. Я же говорила – она не могла пошевелиться, никак не могла, из-за того что была связана. Она задохнулась половинкой грецкого ореха. Мы нашли его в горле, когда обмывали тело.
– Значит, потом ее отвезли к миссис Фиар? – спросил Холдсворт.
– Ее положили со мной, – ответила Доркас. – Застывшую и холодную, ко мне в кровать. И с тех пор я не могу избавиться от нее.
– Оно преследует ее, – прошептал Огастес. – Привидение Табиты.
– Это всего лишь дурной сон, – отрезал Холдсворт. – А ты, парень… что ты делал после того, как ее нашли?
– Меня послали с ней обратно, сэр. Мы с хозяином отнесли несчастную Табиту в сад в кресле, как будто она так напилась, что не могла ходить. Один раз чуть не уронили. Она все время выворачивалась из рук. Мы запихали ее в экипаж и отвезли к миссис Фиар. А когда мы с мистером Уичкотом вернулись в павильон, все джентльмены уже разошлись по домам.
– Все? А мистер Олдершоу?
– Нет, сэр… он остался в доме. – Мальчик поднял глаза и сглотнул. – Хозяйка была с ним.
– Миссис Уичкот?
Быстрый кивок.
– Где?
– В его комнате. Хозяин узнал и впал в ярость. Он запер меня в погребе на всю ночь, я чуть не замерз до смерти. Я никогда ее больше не видел, сэр, то есть только в гробу.
А потом? Все это закончилось тем, что Сильвия бежала по улицам Кембриджа в поисках убежища в колледже Иерусалима. И затем тоже умерла неким образом.