Фрэнк пожал плечами:
– Кросс что-нибудь подыщет. Мальчик кажется услужливым. Знаете, я встретил его вчера. Я видел Аркдейла прошлым вечером, и он сказал, что я могу рассказать вам об этом.
– А почему это следовало бы хранить в тайне?
– Потому что это касается Соресби. Гарри совсем помешался на этом парне. Раньше он просил меня не упоминать о его интересе.
– Почему?
– Наверное, он жалеет его. Или еще какая чепуха в этом роде. Малгрейв намекнул, что Соресби – племянник Тома Говнаря. Соресби хранил это в большом секрете, что и неудивительно. И Гарри никак не мог успокоиться, все требовал пойти и спросить Тома, где прячется Соресби. Мепал знал, где его найти, и мальчишка Уичкота показал нам дорогу. Чертовски неприятная прогулка, мистер Холдсворт… Тома не было дома, только его старуха-жена. И на ней оказалась пара тапочек. Мы уже собирались уходить, когда мальчик встрепенулся и сказал, что это тапочки его хозяйки.
Холдсворт нахмурился:
– Его хозяйки?
– Он имел в виду миссис Уичкот.
– Выходит, мальчик ошибся?
– Нет. Вы не понимаете… я тоже их узнал. По чистой случайности я был с мистером Уичкотом, когда он их покупал. Лавочник сказал, что приобрел их у берберского купца, и они очень искусно сделаны. К тому же редкого красного оттенка, с узором. Рикки в то время пытался вбить мне в голову начатки Евклида, и узор послужил иллюстрацией к одной из теорем о равных треугольниках. Уичкот пошутил на этот счет, и лавочник сказал, что не ожидал от нас таких познаний в математике.
– Вы уверены, что это те самые тапочки?
– Конечно уверен. Я забрал их с собой.
Фрэнк сходил в кабинет, принес в руке пару тапочек и положил их на стол.
Холдсворт уставился на них:
– Где Том их взял… и когда? Вы поговорили с ним?
Фрэнк кивнул:
– Мальчик сходил за ним в пивную. Он был немного под хмельком, но в конце концов мы добились своего. Он сказал, что нашел их на задворках Директорского дома. Это было через день или два после смерти миссис Уичкот, точнее он не помнит. Вы видели мощеную дорожку, что идет от садовой двери? Одну тапку наполовину скрывала изгородь, которая растет вдоль дорожки, другая лежала неподалеку, рядом с урной.
Тапочки были довольно крепко сшитыми, но предназначались для дома или прогулки по саду ясным днем. Холдсворт перевернул ближайшую тапку. Оригинальная подошва была на месте, но поверх нее была топорно пришита вторая, намного грубее. Оригинальные подошвы были истерты и покрыты пятнами.
– Должно быть, она бежала в них по улицам, – сказал Фрэнк. – Перед тем, как умерла. Том починил их у сапожника.
– Почему в тапочках? Почему не в чем-нибудь покрепче, да еще и в галошах поверх?
– Наверное, она отчаянно стремилась покинуть своего грубияна-мужа и схватила то, что подвернулось под руку, – платье, плащ и эти тапочки. После того как он ее избил, она бы побежала и голая, лишь бы спастись.
– И все же нет ли иного объяснения? – произнес Холдсворт. – Почему никто другой их не видел? Возможно, она оставила их в Директорском доме в свой прошлый визит, и именно потому, что они изорваны?
– Я знаю, что они были на ней. Слышите? Я это знаю.
Холдсворт поднял взгляд. Глаза юноши сверкали неестественно ярко, как будто в них стояли слезы.
– Когда она пришла ко мне той ночью, в доме мистера Уичкота, я сидел на кровати в своей спальне. – Его голос звучал хрипло, немногим громче шепота. – Она услышала мои рыдания, сэр, и спустилась ко мне, как ангел, коим и была. Я плакал из-за той бедной девочки, из-за всего, что случилось. И Сильвия прижала мою голову к груди. Она назвала меня милым мальчиком и смешала свои слезы с моими.
Холдсворт подавил жестокое желание рассмеяться над этой трогательной повестью. Можете быть уверены, юность превратит эпизод пьяного адюльтера в трехтомный роман и преподнесет вам еще до завтрака.
– А потом упала пуговица, – продолжил Фрэнк.
– Какая пуговица? – удивился Холдсворт.
– С моего сюртука… с клубной ливреи. Я все еще был в сюртуке. Мы с ней одновременно наклонились, чтобы поднять пуговицу. Тогда я и увидел эти тапочки на ее ногах. И ее пеньюар распахнулся, и, боже праведный… и я…
Фрэнк резко наклонился вперед, закрыл лицо руками и зарыдал.
Холдсворту больше не хотелось смеяться. Ради Христа, что смешного в плачущем юноше и утонувшей женщине? Или, если уж на то пошло, в паре берберских тапочек и позолоченной пуговице с девизом «Sans souci»?
После завтрака Аркдейл нанес традиционный визит в Иерихон. Он присоединился к группе мужчин, ожидавших своей очереди у двери. Том Говнарь катил тачку по дорожке вдоль Длинного пруда. После, возвращаясь в свои комнаты, Гарри встретил золотаря у Нового здания. Том отошел в сторонку, почтительно потупив глаза.