В сумерки проходили девушки, работавшие на соседней фабрике, и довольно сухо кланялись Андресу, не гладя ему в лицо. Одна из них была прехорошенькая и большая щеголиха; она всегда обмахивалась шелковым платочком и одевалась в очень яркие цвета, но они были красивы на этом светлом и прозрачном фоне.
Луисито, почерневший от солнца и уже говоривший с таким же акцентом, как его товарищи, играл на дороге. Он был не так боек и шаловлив, как того хотелось Андресу, но казался здоровым, и сил у него прибавилось. Он много говорил и постоянно рассказывал какие-нибудь сказки, в которых отражалась его возбужденная фантазия.
— Откуда он берет все эти истории, которые он вечно рассказывает? — спросил Андрес сестру.
— Не знаю, должно быть, сам выдумывает.
У Луисито был старый кот, ходивший за ним по пятам, и он говорил, что этот кот — колдун.
Луисито очень интересовался некоторыми из своих деревенских товарищей. Особенно занимал его Рыжий, сын знахаря, жившего неподалеку, в той части деревушки, где население ютилось в пещерах. Рыжий был маленький, пронырливый мальчишка, с огненного цвета волосами, непропорционально сложенный, беззубый, с гноящимися глазами. Он рассказывал о чудесных исцелениях своего отца, который лечил не только людей, но и лошадей, и хвастался, что он тоже научился его врачебному искусству. Рыжий действительно знал множество средств и заклинаний против солнечных ударов и заговоров от болезней глаз, которые подслушал от отца. Он помогал отцу добывать средства к пропитанию большой семьи и постоянно таскал на руке корзинку.
— Посмотри-ка, какие у меня бобы, — говорил он Луисито, — прибавим к ним немножко рису да и поужинаем нынче вечером.
— Где же ты их нарвал, — спрашивал Луисито.
— В одном месте, — отвечал Рыжий, не желая выдавать своих секретов.
По соседству с Рыжим жили еще два четырнадцати-пятнадцатилетних бандита, приятели Луисито: Сосиска и Цыган. Сосиска был настоящий пещерный житель, с умом первобытного человека. По форме головы, выражению лица и всему типу он был похож на бербера. Андрес часто расспрашивал его о том, как он живет, и интересовался его образом мыслей.
— Если бы мне дали реал, я убил бы человека, — говорил Сосиска, обнажая белые и блестящие зубы.
— Но, ведь тебя могут поймать и посадить в тюрьму.
— Ха! Я залез бы в пещеру, недалеко от моей, и спрятался бы там.
— А — есть? Где же бы ты доставал еду?
— Я вылезал бы ночью купить хлеба.
— Ну, одного реала тебе хватило бы ненадолго.
— А я убил бы еще кого-нибудь, — смеясь отвечал Сосиска.
У Цыгана весь интерес был направлен только на то, как бы украсть что-нибудь, и он вечно бродил, высматривая, что бы стянуть.
Несмотря на все свое нежелание, Андресу все-таки пришлось завязать кое-какие знакомства. Жизнь деревушки была во многих отношениях нелепой; женщины гуляли отдельно от мужчин, и это разделение полов существовало почти во всем.
Маргариту раздражало, что брат все время сидит дома, и она постоянно уговаривала его пойти куда-нибудь. По вечерам Андрес иногда уходил в кафе на площади, где слушал рассказы о ссорах, происходивших между музыкантами Республиканского и Карлистского клуба, и рабочий Меркаэр, ярый республиканец, с которым он познакомился, в живописных выражениях объяснял ему, что представляла собой Французская революция, и описывал пытки Инквизиции.
Дон Педро несколько раз ездил из деревни в Мадрид. Луисито, по-видимому, поправился, не кашлял, его не лихорадило, но он по-прежнему фантазировал и вел разговоры, не соответствующие его возрасту.
— Я думаю, что нет смысла дольше оставаться здесь, — сказал однажды отец.
— Почему? — спросил Андрес.
— Маргарита не может все время жить в таком захолустье. Тебе это все равно, а ей — нет.
— Так пусть поедет в Мадрид на некоторое время.
— Разве ты думаешь, что Луисито еще не совсем поправился?
— Не знаю. Думаю, что лучше ему остаться здесь.
— Ну, посмотрим.
Маргарита сказала брату, что отец не имеет средств жить на два дома.
— На это у него нет средств, а на то, чтобы мотать в клубе, есть, — возразил Андрес.
— Это не твое дело, — с неудовольствием ответила Маргарита.
— Прекрасно. Я постараюсь получить место врача в какой-нибудь деревушке и возьму Луисито к себе. Продержу его года два в деревне, а потом делайте, что хотите.
В течение нескольких последующих дней положение оставалось неопределенным, Маргарита и Андрес не знали, переедут ли они в город или останутся в деревне. В это время из Валенсии приехала двоюродная сестра дона Педро. Это была решительная и властная женщина, любившая командовать и распоряжаться. Донья Хулио решила, что Андрес, Луисито и Маргарита должны поехать погостить к дядям. Им будут очень рады. Дон Педро нашел это решение чрезвычайно удобным и практичным.