Я вздрогнул, услышав о сгоревшем в огне человеке. Ведь только вчера я вспомнил о своем странном озарении и сделал рисунок. Но случайных совпадений не бывает, так, кажется, нас учили в Квантико.
– Управляющий тоже не смог опознать его? – спросил я.
– Нет, человека никто не знал. Это же район трущоб. Управляющий сообщил, что съемщик аккуратно платил наличными каждый месяц. Однако во всем этом есть одна странность. На руке человека были часы, они уцелели, причем не простые, а золотые. «Ролекс» за пять тысяч долларов. Они расплавились, но в лаборатории определили точно. Удивительно, правда? Человек живет в такой дыре и носит дорогие часы.
– Значит, поджог совершен не с целью ограбления?
– Вот именно. – Родер подмигнул. – К тому же медэксперт обнаружил в останках два кусочка металла. Так что поджог учинили для прикрытия убийства. И зубы выбили намеренно, чтобы нельзя было провести по ним экспертизу. Гатри предполагает, что убийство заказное. Наша задача – выяснить, кто прикончил этого человека… и почему. – Родер посмотрел на меня: – Вам когда-нибудь приходилось восстанавливать лицо?
– Вы имеете в виду восстановление облика человека по черепу?
– Да.
Однажды в Квантико инструктор привел нас в морг и дал задание нарисовать лицо погибшего в автомобильной катастрофе. Большая часть лица у него отсутствовала. Его предлагалось реконструировать по костям черепа. Потом нам показали фотографию этого человека, и мой рисунок был признан самым удачным. В другой раз мы делали то же самое в глине и гипсе.
– Мне приходилось заниматься этим несколько раз во время учебы в Квантико, – произнес я. – Это было давно, но я не возражаю попробовать поработать с глиной.
– Замечательно. Итак, я включаю вас в группу Гатри. Его люди будут очень рады работать с вами. Вы доказали, чего стоите. – Он улыбнулся.
Я колебался, говорить или нет. Дело в том, что меня не покидала мысль о какой-то таинственной связи возникшего в моем видении горящего человека с Дентоном.
– Шеф Дентон заинтересовался этим делом?
Родер сдвинул брови.
– Почему вы спросили?
– Просто так. Из интереса.
– Может, Руссо права и вы действительно экстрасенс?
– Да что вы!
– А я думаю, она права. Дентон действительно заинтересовался данным делом. Что весьма странно. Не помню, чтобы наш шеф проявлял какой-нибудь интерес к подобным делам. Тем более что это верный «глухарь». Впрочем, он и не должен. Это не его работа. Но сегодня на совещании, рутинном, когда я упомянул о человеке, сгоревшем в квартире в Бронксе, Дентон вдруг непривычно оживился и задал много вопросов. Даже попросил показать материалы осмотра места происшествия и заключение патологоанатома. Странно, ведь шеф обычно в такие вещи никогда не вникал. Вот какое это дело, дорогой мой. Надеюсь, с вашей помощью оно не останется «глухарем».
Я пообещал, что сделаю все, что в моих силах.
– Отец действительно мог бы вами гордиться, – продолжил Родер. – Как сейчас помню его шкафчик для одежды. Ребята обычно оклеивают их разными картинками с девочками, а он свой украсил вашими рисунками. И каждые несколько дней менял на новые. Поворачивался ко мне и говорил: «Посмотри, что сделал мой парень». И поверьте, это воспринималось не как хвастовство, знаете, иные родители похваляются успехами своих детей, нет. Хуан Родригес очень вами гордился. Уверен, еще больше он гордился бы вами сейчас.
Я сглотнул, пытаясь сдержать навернувшиеся слезы. Сказал, что хочу поехать к Гатри и сразу приступить к работе. Мики Родер пожал мне руку, и мы расстались.
Я не видел Терри с тех пор, как узнал о возобновлении расследования убийства отца. Мы встретились в баре неподалеку от ее дома. Она выглядела, как всегда, превосходно, может, только слегка напряжена.
Мы поцеловались, заказали выпить и сели за столик у бара.
– Наверное, мне не следовало этого делать, – начала она. – Я имею в виду – открывать дело по убийству твоего отца, но я хотела тебе помочь.
– Ты все правильно сделала, – возразил я. – Мне это действительно помогло. Стало ясно, что Хулио не предупреждал наркодилера и в гибели отца я виноват лишь косвенно. Но все равно, конечно, виноват. Если бы не мой тайник с наркотиками дома, он бы туда не пошел. Прошлое изменить нельзя, придется с этим жить.
Терри коснулась моей руки.
– Как дела у твоего друга?
– Вроде все нормально.
Я вспомнил долгую ночь, которую мы провели с ним в разговорах и даже поплакали вместе, отбросив всякий стыд. Я понял, почему Хулио не мог мне рассказать. Потому же, почему я не мог открыться маме. Не хотел бередить старую рану. Это бы добавило ей боли.