— Этим пусть молодежь занимается. А мы, старички, посидим, чайку попьем. Да подумаем.
Тут до Димы дошло, что Валька просил его срочно приехать вовсе не поэтому. Ведь он сам сказал, что Свиринско-Калинкинскую версию принял сначала как бред. А почему тогда? В ответ на четко поставленный вопрос Стоцкий с сомнением пожевал губу, словно размышляя, стоит ли это делать, а потом решился и достал из папки лист бумаги.
— На, полюбуйся. Это копия, оригинал я на экспертизу отправил, пальцы снимать. Хотя, уверен, что нет там ничего, кроме отпечатков Свирина и Калинкина.
Обычный стандартный белый лист бумаги. Для хорошего принтера или ксерокса. Да и сам текст отпечатан на лазерном принтере необычным жирным шрифтом.
«Лес — это живое существо. Он слышит, видит и помнит. Точно так же, как и высшая сила, отмеряющая каждому по делам его — его же мерой. За страх ты заплатишь страхом, за боль — болью, за смерть — смертью. Как наивны мы бываем, полагая, что другое существо боится того же, что и мы. Нет, желая отомстить, ты должен мысленно стать своей жертвой, испугаться того, чего боится он. Боится больше смерти. Ибо смерть — лишь короткий миг перехода из бытия в небытие. Страдание, неотвратимость и неизвестность — вот что страшнее смерти. Совесть, кусающая, как сотни, тысячи жадных голодных насекомых. Стань на минуту человеком, которого заживо пожирают муравьи. Представь, как крохотные лапки касаются обнаженной кожи, как впиваются маленькие, но мощные челюсти, отрывая кусочек плоти. Человек, разрушивший их дом, станет их трапезой. Человек, разрушивший чужую жизнь, отдаст свою. Но не сразу. Прежде, чем он потеряет сознание от боли и ужаса, он увидит призрак. Будет ли это явь, или плод агонизирующего рассудка? А может, совесть? Как бы то ни было, в последний миг своего существования он все вспомнит и поймет. А потом станет пищей жалких существ, вся сила которых в том, что их много…
Нет, с тобой будет по-другому. У каждого свой страх — и своя смерть».
— Ты будешь смеяться, но здесь все указывает на Светку, — сказал Дима, закрыв глаза, — и тут же открыл их снова: под веками закопошились, забегали муравьи. — То есть на меня. Ну, что я отомстил за нее.
— Где? — вытаращил глаза Стоцкий.
— Это ее слова. Про то, что смерть — не самое страшное. Я только что их вспоминал.
— Подобное мнение, скажем так, не ее открытие. А больше ничего, указывающего на тебя, я не наблюл. Извини, конечно, но или ты сам кретин, или меня считаешь кретином. Чтобы ты сам подбросил против себя улику?
— А если я на это и надеялся? Что ты так подумаешь? — запальчиво возразил Дима.
Стоцкий нахмурился:
— Я что-то не пойму, ты мне доказываешь, что это твоих рук дело?
— Сдурел?
— Тогда не надо мне говорить, что я должен, а что не должен думать. Конечно, ты мог написать это письмецо. И Свирин. И кто-нибудь еще. А ты видишь намек на Светлану, потому что хочешь его видеть.
— А что тогда за призрак? — не сдавался Дима.
— Призрак коммунизма! Митька, за двадцать лет они все могли такого дерьма накопить! Ты же ничего о них не знаешь. Это для тебя их сюжет со смертью Светланы кончился. Но они-то жили дальше.
Дима не мог не признать, что Валентин прав. Но все равно он ничего не понимал. Если Сергея убил Олег, или Генка, или они вместе, то зачем письмо? Для отвода глаз? Чтобы следствие подозревало его, Диму? А если это сделал кто-то другой, то кому этот самый другой хотел отомстить? И за что? Погиб Сергей, но письмо подбросили Олегу. Чтобы запугать, предупредить, что он следующий? А если все-таки дело в Свете, то кому понадобилось вспоминать о ней через двадцать два года?
— Кое-что мне эксперт сразу сказал про записочку, — продолжал тем временем Валентин. — Принтер, конечно, не пишущая машинка, характерные дефекты редко встречаются, найти маловероятно.
— Знаешь, пишущую машинку, даже с характерными дефектами, — перебил Дима, — найти можно, только если преступник полный осел и печатает дома, на работе или еще где-нибудь поблизости. Так что про принтер?
— Принтер лазерный, качественный, картридж новый или недавно заправленный — буквы на оригинале жирные и блестящие. Интересный шрифт, заголовочный. Называется «Футура Евгения». В стандартном комплекте компьютерных шрифтов его нет, только в специальных наборах на дисках. Или в оформительских программах. Я еще хочу отдать эту писульку на психолингвистическую экспертизу. Если возьмут, конечно, текст маловат.