Обидно, проспал до самой темноты. Хотя…
Кирилл поднялся и на ватных ногах подошел к окну, дернул занавеску, зацепив герань, которая тут же запахла, овеяв лицо тревожным резким ароматом. За окном плавал белесый туман, без темноты, но раздражающе плотный, и не понять, то ли совсем раннее утро, то ли недавно зашло солнце, оставляя свет памятью о летних белых ночах. В приоткрытую створку влетела бабочка, застукала тяжелым тельцем о деревянную раму, шелестя крыльями, вывалилась обратно, мазнув по щеке чуждой сухостью. Во дворе стояла тишина, двор внизу, а я на втором этаже, припомнил Кирилл узкую скрипучую лестницу. Нужно пойти вниз, в туалет и умыться. Наверное, в кухне все собрались, как хотели, отец сказал: за ужином поговорим.
— Выходи.
Голос снаружи был похож на шелест бабочкиных крыльев. Кирилл склонился, налегая грудью на широкий подоконник. Из пелены тумана снова позвали:
— Выходи! — и кто-то тихонько засмеялся, детским совсем голосом, сдавленно, будто прижимая ко рту ладошку.
— Ты мне? — он прокашлялся, и стал слушать, может еще где голоса.
Но внизу было тихо, тишина состояла из непрерывного звона сверчков, пронизанного редким комариным гудением. Да еще что-то постукивало, лениво, нерегулярно, явно без человеческого участия.
— Выходи, бабушкин гость. А то кругом опоздаешь, — это сказано было громким поспешливым шепотом, будто невидимый кто-то оглядывался, стараясь, что слышал его только Кирилл.
— Сейчас.
В доме не было слышно ни звука, вернее, снова: часы, скрип ступеней, мягкое воркотание холодильника, плеск воды в кране, и шаги самого Кирилла мимо темной кухни по коридору к выходу. В сенях он прошел осторожно, касаясь непонятных, спрятанных в темноте предметов, наверное, бочка (пальцы прошлись по дереву планок), ящики у стены (с прохладными цинковыми полосками опоясок). И дверь распахнулась в пустоту и тишину большого двора, укрытого клубами тумана.
Под самой бревенчатой стеной кто-то пошевелился темным пятном. Захихикал.
Кирилл подошел, всматриваясь. Девочка сидела на корточках, укрыв коленки широкой юбкой. Руки держала поверх, как Ольга в вагоне. И волосы так же были уложены тугим валиком за ушами и над шеей.
— Ты кто?
— Угадай, — она встала, поправляя юбку. В одной руке держала какие-то поникшие стебли с черными головками.
— Я не знал. Что ты тут. Я думал, Степан Михалыч, Паша и Максим.
Девочка важно кивала в такт именам.
— Ольга.
На женское имя вскинула черные глаза на худеньком личике. Но промолчала.
— Ты тоже, ну… или ты в гости пришла?
— Сиверковы мы, — солидно сказала девочка, — только давешние. А ты жениться приехал, да?
— А где все? — Кирилл оглянулся, мысленно исправляя сказанное 'давешние' на логичное 'дальние'. В таких местах полно однофамильцев. Ольга Сиверкова. Неудивительно, если у всех в округе такая же фамилия.
— И как же тебя звать, Сиверкова младшая?
— Угадай, — его руку уверенно взяла маленькая рука, легкая, как горячий паучок, — угадаешь, будет тебе счастия уголок, мал и недолог, зато настоящ, как еловый полог.
— Как же я угадаю, — улыбнулся Кирилл, послушно идя следом за девочкой, которая тащила его, оглядываясь и показывая в улыбке крупные, чуть заячьи зубы, — имен вон сколько. Ты куда меня ведешь?
— Туда веду, куда велено идти, — певуче рассказывала спутница, будто включая его в какую-то местную игру, — где елки туманом крыты, где птицы пером богаты, где змейки шкурой златы, а белки орехи пасут, в схрон хоронЯт, деткам дарЯт. Ну, скажи букву-то! Ошибешься, ногой запнешься.
— И… — Кирилл тут же попал в неувиденную ямку, взмахнул рукой, удерживаясь на ногах.
Девочка отпустила его пальцы и захихикала, прикрывая рот ладошкой.
— О, — вдруг сказал Кирилл неожиданно для себя.
Девочка встала резко, и он наткнулся на тонкую напряженную фигурку, схватил за плечо и тут же отпустил.
— Зачем угадал? — сказала с упреком, отступая за темные в тумане кусты, — зачем? Теперь говори вторую первую, а то никуда не выйдешь.
— Эй! — он оглянулся, пытаясь разобраться, куда они забрели.
Вокруг молча стояли темные мохнатые силуэты. И жара все усиливалась, будто землю подогревали снизу. Дома не было, не было дороги и никакой тропинки. Только молчаливый ельник пластал по туману черные ветки, тянулся, стараясь схватить.
— Что за… — Кирилл шагнул в одну сторону, в другую. По спине под футболкой, противно щекоча, скатывались к поясу мелкие капли пота.