– Надеюсь, она вырастит такой же легкой на язык, как и ты, – Элия нежно улыбнулась, взъерошивая его бледно-светлые волосы. – Но я пришла не для того, чтобы обсуждать с тобой Лору. Тирион, я…
Он замер.
– Отец умер? – Потом, тише, он спросил. – Джейме? Дядя Киван? Поэтому все молчат?
– Нет, – немедленно ответила Элия. – Нет, Джейме в порядке, и твой дядя тоже, но твой отец, он сильно ранен, Тирион, и я… Я не могу лгать тебе, он может не вернуться домой.
Тирион отвернулся от нее, его плечи дрожали, и она вспомнила, что он еще маленький мальчик, умный и хитрый временами, и она положила Лорейн на колени и прижала его к себе.
– Поплачь, милый.
– Отец меня ненавидит, – горько сказал он. – Он умрет, и он меня ненавидит.
– Послушай меня, – быстро сказала Элия ему на ухо. – Чувства твоего отца принадлежат ему, но это не делает их правильными. Тирион, тебя любят, что бы он не говорил или делал.
Она долго обнимала мальчика, пока наконец не попрощалась с ним и ушла со своей дочерью, пообещав себе, что увидит его снова, чем скорее, тем лучше.
Королевская Гавань все еще смердела дымом и смертью, когда они прибыли к воротам. Легкий ветер, продиравшийся сквозь сухую траву, не очищал воздух, и Элия прикрыла нос и рот шалью, когда ее команда, со львами Ланнистеров и солнцами Мартеллов на знаменах, въехала в город.
Было очевидно, что простонародье только начало возвращаться в разрушенные дома и лавки, но мертвые все еще лежали по углам улиц, и один только запах от Черноводной… Дети, вот что напугало Элию. Они слонялись по улицам словно в смятении или во сне, со стеклянными глазами, покрытые грязью, а иногда ожогами. Королевская Гавань никогда не была такой тихой, только редкие крики раздавались от небольших команд мужчин, пытавшихся начать восстановление зданий, да лай собак раздавался иногда.
Стало чуть легче дышать, когда они начали подниматься на холм к Красному Замку, но ненамного. Сам замок местами обуглился, две башни были полностью разрушены, одна внешняя стена обрушилась. После короткого спора с усталыми стражниками у дверей Элии пришлось применить свой лучший голос леди Ланнистер, и им позволили войти.
Не было и мысли о том, чтобы пойти к Тайвину без того, чтобы сначала повидать того, кто занимает место короля, и так Элия оказалась не в тронном зале, который был почти полностью разрушен, а в тихом кабинете. Станнису Баратеону было всего девятнадцать, но выглядел он куда старше, чем она помнила, волосы его уже начали редеть, и отпустил аккуратную бородку. Его жены, леди Джейн, при нем не было. Элия с удивлением узнала, что бывшая леди из дома Своннов в любое время должна была разродиться первенцем.
– Моя сестра, вдовствующая королева и леди Эшара на Драконьем Камне, – сообщил он Элии прямо. – Они должны прибыть в ближайшие недели. Войска замка уже сдались, – он нахмурился. – Я дал слово, что детям не причинят вреда.
– Эйгон…
– Теперь король, в зрелом возрасте двух лет, – резко перебил он ее. – Я собираюсь стать одним из его регентов. Моя сестра настаивает, что она тоже, конечно, но Робарра… Кто-то должен сдерживать ее… Порывы.
– Таргариены сильно обидели ее, – заметила Элия. – И муж ее больше всех.
– У всех нас есть обиды. Брандон Старк и Джон Аррен погибли при взрыве. И Элберт Аррен уже мертв.
Элия приподняла бровь.
– Нед Старк жив?
– К счастью, – пробормотал Станнис. – Дом Старков потерял достаточно лордов. Он женится на вдове Брандона. Денис Аррен займет Орлиное Гнездо и женится на вдове Элберта. Его собственная жена скончалась при родах несколько месяцев назад.
Она медленно кивнула, быстро обдумывая все.
– Мой лорд-супруг…
Станнис проводил ее к Тайвину сам, и ушел к своей жене. При всей его холодной натуре, он был предан этой женщине. Это напомнило Элии о ее собственном браке, и она с трудом сдержала слезы, присев рядом с Тайвином. Он был ужасно обожжен, и было очевидно, что некоторые ожоги воспалились. Мейстер сказал ей, что на этом рубеже не оставалось ничего, кроме как давать ему маковое молоко, и Элия согласилась.
– Ты слышишь меня, любовь моя? – Прошептала она мужчине, лежащему без сознания, с трудом издававшему каждый вздох, тому, который будучи Львом Ланнистеров, внушал столько страха и восхищения. – Мы бились в наших битвах, ты помнишь? И мы победили, оба. Мне просто жаль, что все получилось так. Я думала…
Она думала, что у них будет еще время. Время состариться вместе, увидеть, как Лорейн вырастает в девочку, а потом в женщину.
– Я старалась, любовь моя, – прошептала она ему. – Я старалась. Мне так жаль, любимый.
Кто-то позади нее вошел в полутемную комнату, и повернувшись она увидела Джейме.
– Ты хочешь… – но он только покачал головой, и подошел к кровати только когда дыхание Тайвина остановилось полностью.
– Я иногда ненавидел его, – сказал он, почти шокированный тем, что произнес вслух.
– Его трудно было любить иногда, – прошептала Элия, утирая слезы.
– Но он любил тебя. Не так, как любил мою мать, но почти.
Теперь ее пасынку пришлось утешать ее, и она сломалась, и раздрыдалась, пряча лицо в его плече. Целой рукой Джейме гладил ее по спине.
– Серсея… – Начал он вопрос.
Элия покачала головой.
– Здесь ей не место. Я сказала ей это, что она должна помогать Дорне управлять Утесом. Она швырнула в меня несколько вещей.
Он безрадостно рассмеялся.
– Это на нее похоже.
За окном начал лить летний дождь. Элия освободилась из объятий Джейме и пожала руку мужа, один раз, в последний, прежде чем позвать мейстера. Ей следовало оставаться при дворе еще несколько месяцев, но при первых признаках осени она собиралась вернуться домой.
========== Часть 12 ==========
Драконий Камень был таким же мрачным и холодным, как Робарра помнила его по началу ее брака, но они давно не бывали здесь. Эйрис настаивал, чтобы они с Рейгаром оставались при дворе после рождения Висении, а потом родился Эйгон, а потом все это.
Весенние штормы бушевали за стенами одинокого замка на острове, а Барра бушевала в его стенах. Эшара Дейн все еще была красивой юной женщиной, даже на последнем месяце беременности, но когда-то живой огонек в ее фиолетовых глазах погас. Рейгар был прав: Барра не видела признаков того, что к дорнийке относились плохо, наоборот, с ней возились верные слуги и королевские гвардейцы, в особенности ее брат, причитавший над ней, как старуха.
Но что-то ужасное случилось с Эшарой, и это было очевидно. Между женщинами была небольшая разница в возрасте, Робарре было девятнадцать, а Эшаре двадцать, при дворе они были хорошими подругами, пусть Робарра могла признаться, что иногда не понимала сухие шутки дорнийки, и она не понимала ее вкус в мужчинах.
Теперь они были связаны иным путем, обеих оскорбил Рейгар, обе матери его детей.
– Надеюсь, ты родишь ему сына, – горько сказала Барра, падая в кресло перед палящим огнем в кабине. – Если он выживет, чтобы его увидеть.
Она могла говорить так прямо потому, что Рейла лежала больной в постели, но она и не собиралась позволить материнской любви запретить говорить правду. Рейгар был трусом, дураком, и кем-то даже хуже от того, что он сделал Эшаре, какими бы благородными ему не казались его намерения, каким бы «высшим благом» он не руководствовался. Она его не хотела, и он ее заставил, и все из надежд воплотить чертово пророчество. Разве пророчество остановит шесть Великих Домов от того, чтобы обрушить ворота Королевской Гавани? Барра в этом сомневалась, и наверное, должна была быть благодарна, что ему по крайней мере хватило ума отправить их подальше, пусть Драконий Камень был куда меньшей тюрьмой, чем Красный Замок. По крайней мере, здесь она не была заперта в одной комнате, и по крайней мере, дети были в безопасности. Она хотела, чтобы они как можно дальше были от безумия Рейгара.
Висения и Эйгон невинно играли днями, не замечая войны из-за трона, на котором сидел их отец, но по ночам они спали в одной постели с матерью, мучимые кошмарами. Робарра почти боялась спрашивать Висению, почему она кричит и рыдает ночами, потому что ей тоже снились странные сны.