- Я… Я буду молиться за вас и вашего ребенка, ваша милость, - предложила она, пусть никогда не ощущала к Вере ничего кроме скучающего интереса, и всегда торопилась поскорее закончить молитву, к огорчению ее септы.
- Это очень мило с твоей стороны, - ответила Рейла с той же печальной, смиренной улыбкой. – Уверена, этот ребенок вырастет большим и будет процветать.
Робарра думала, что она сама в это не верит.
========== Часть 3 ==========
Когда Элия вернулась в Утес Кастерли, прошел почти год. Здоровье ее отца ухудшалось быстро – он всегда был несколько хрупким, и Элия знала, что слабость здоровья унаследовала от него, и она так отчаянно хотела, чтобы он увидел ее свадьбу, пусть даже она выйдет за столь холодного человека, как Тайвин Ланнистер.
Ее свадебная свита была небольшой – так как жених был вдовцом, свадьба должна была быть простой и скромной, из уважения к покойной леди Джоанне, и Элия была рада, что мать не стала спорить с ее женихом об этом. Ее сопровождали ее родители, братья, дядя Левин и новая жена ее брата Дорана, Мелларио, а также около тридцати слуг и служанок, а также пятьдесят солдат.
Элии было теперь семнадцать, настоящая взрослая женщина, но она не ощущала себя женщиной. В Дорне к женщинам относились лучше, чем в Вестеросе – вот почему правила мать, а не ее младший брат. Элия не увидит подобного обращения, как не увидят и ее дочери, хотя она сомневалась, что вообще родит Тайвину Ланнистеру детей.
Она не была так наивна, чтобы думать, что он не ляжет в ее постель – как бы горд он не был, и как бы он не скорбел, он все еще был мужчиной, а она была юна и хороша собой, пусть она и сомневалась, что когда-либо могла бы сравняться красотой с его покойной женой. Но она не думала, что он захочет Ланнистеров, похожих на дорнийцев, и от этого чувствовала облегчение, пусть и часть ее в глубине желала стать матерью.
В Дорне невесты обычно не носили белое, как делали в Вестеросе, но из уважения к традициям ее мужа Элия настояла на платье цвета слоновой кости, которое, пусть и явно дорнийское по крою, было очень скромным, не считая разреза спереди, открывавшего вид на ее лодыжки и сандалии из лент. Платье подчеркивало ее небольшую грудь, на которой лежало ожерелье из золота и рубинов, предварительный свадебный подарок жениха. Он был довольно щедр, решила она, пусть его щедрость и была нежеланной ему. Ее темные волосы были распущены, и в ее ушах были длинные серьги, двойные солнца из золота. Зрители в септе, по крайней мере те, что были вестеросцами, ошеломленно смотрели на нее и шептались, но Элия отказывалась оглядываться на них, сконцентрировавшись только на хватке дрожащей руки ее отца. Она чувствовала на себе гордый взгляд ее матери, даже издалека, и ей хотелось бы быть такой же вызывающе гордой, столь уверенной в себе, незнающей сомнений.
На Тайвине Ланнистере был золотой дублет, его сын и дочь, стоявшие неподалеку от него, были одеты в похожие наряды. Серсея Ланнистер в восемь лет была такой же красавицей, как и в семь, а Джейме Ланнистер был красивым маленьким мальчиком, но на лице девочки было что-то вроде уродливой гримасы, а в ярко-зеленых глазах мальчика читалась боль. Карлика нигде не было видно.
Она с любопытством смотрела на своего мужа, едва прислушиваясь к словам септона. Тайвин Ланнистер был красивым, чисто выбритым мужчиной, который еще не начал лысеть, но она думала, что его волосы уже становились реже, чем были раньше. Он был высок, силен, и у него было отменное здоровье, и его глаза сияли, словно зеленые озера. Он не смотрел на нее ни с отвращением, ни с недовольством, ни с раздражением, но со сдержанным упреком, словно она уже сделала что-то, что он не одобрял. Элия, сколь бы неуверена или стеснительна она не была, не привыкла к тому, чтобы желать чьего бы то ни было одобрения. Когда их объявили мужем и женой, лордом и леди Утеса Кастерли, она поцеловала его, прежде чем он успел поцеловать ее, потому что он выглядел так, словно собирался остановиться и заставить ее ждать, словно пытаясь доказать всем, что она никогда не сравниться с Джоанной.
- Ты забываешься, - холодно пробормотал он ей на ухо, когда они вышли из септы и пошли на встречу прекрасному закату, под багровым, золотым и оранжевым небом над ними.
- Нет, муженек, - спокойно сказала Элия, с блаженной улыбкой глядя перед собой, потому что Оберин и Доран одинаково озабоченно смотрели на них. – Я прекрасно помню, кто я и кем являюсь.
Пир был хорош, не роскошен, и музыка с танцами были как полагается приглушены, хотя «Жену Дорнийца» и «Дожди в Кастамере» играли так часто, что в конце Элии уже хотелось от этого кричать.
Первым танцем она танцевала с Дораном, который грациозно кружил ее, безостановочно волнуясь за нее, как бы она не убеждала его, что была счастлива, что она хотела этого брака.
- Этот человек, - сказал он, - может быть более жестоким, чем поцелуй скорпиона, Элия. Лучше бы тебе не забывать, что он делал.
- То, что он сделал, - сказала Элия, - было ради его семьи, и пусть мне это не нравится, я могу его за это уважать.
- Маленький лорд Тарбек, - резко напомнил ей Доран. – Говорят, мальчика швырнули в колодец, и твой лорд-супруг командовал этой бойней в девятнадцать лет, едва ли старше, чем ты сейчас. Это не было преходящей кровожадностью ребенка в пылу битвы. Это был расчет взрослого мужчины.
- Я запомню это, - пообещала Элия, и что еще она могла сказать? А потом она танцевала с Оберином.
- Если он хоть пальцем тебя коснется, все, что нужно, написать матери или мне, и мы сотрем эту скалу в порошок, сестричка, - Оберин улыбнулся, словно шутил, но Элия слышала правду в этом смехе.
- Дядя Левин останется со мной в качестве присяжного рыцаря, - напомнила она. – Не стоит беспокоиться, тебе еще столько нужно выпить и столько девок пощупать, братишка.
Он приподнял бровь и рассмеялся.
- Ты слишком хорошо меня знаешь.
С мужем она танцевала всего дважды. Один раз они возглавили танец в начале пира, а второй раз, когда призвали к провожанию в постель. Он ничего не говорил, и Элия предпочитала разглядывать лица вокруг них, пытаясь вспомнить, кто был членом какой семьи, и у кого следует попросить дам во фрейлины, а не пытаться вовлечь его в вежливую беседу. Он был хорошим танцором. Не столь грациозным, как Доран, и не таким быстрым на ноги, как Оберин, но они хорошо совпадали в шагах.
Провожание в постель не было обычным делом в Дорне, где предполагалось, что жених и невеста уже могли возлежать вместе в постели до свадьбы, а иногда даже и до помолвки, но Элия не испугалась, когда несколько наиболее дерзких лордов криком потребовали провожания, пусть оно и было куда более сдержанным, чем принято, потому что большинство дам колебалось, стоит ли слишком резко прикасаться к лорду Тайвину, а дядя Левин подхватил ее на руки и понес как ребенка до того, как мужчины успели даже коснуться ее.
- Не бойся, Элия, - заверил он ее, когда они достигли дверей комнаты, которую она должна была делить со своим мужем.
- Я не боюсь, - пообещала она, как обещала весь вечер всем, что не боялась своего мужа, и она нежно поцеловала его в щеку, когда он опустил ее.
Она сидела на краю кровати, разглядывая гобелены на стенах, прислушиваясь к треску огня в очаге, пока дверь не открылась снова, и Тайвин Ланнистер не вошел в одиночестве, очевидно отделавшись от женщин, сопровождавших его. Он посмотрел на нее, закрыл дверь и подошел ближе.
Элия видела по его лицу, что он не был намерен вовсе с ней разговаривать, и все же попыталась, медленно поднимаясь на ноги.
- Мне очень понравился пир, и я хотела бы поблагодарить поваров и слуг завтра, после завтрака…
Он развернул ее, не слишком нежно, но и не грубо, и начал расстегивать ее платье. Дорнийки обычно не носили корсет и роскошное, тяжелое нижнее белье, так что всего за несколько секунд она оказалась полностью обнажена, не считая фаты на ее голове.
- И мне хотелось бы встретиться с остальными дамами Западных Земель, пригласить их погостить у меня или остаться моими… - Она с трудом сдерживалась от желания прикрыться, когда он снимал с нее фату, и она положила руки ему на плечи, когда он начал расстегивать бриджи. Тогда она поняла, как он собирается это сделать, чтобы она была полностью голой, а он полуодет, словно она была шлюхой в таверне. И она отодвинулась от него.