В ушах ее бились серьги, тревожней — и все звончей,
В эти невнятные строки пытаюсь я боль облечь.
И восковые слезы стекают с оплывших свечей,
Кто на такие мученья любовь мою мог обречь?
Подумаю только об этом — и кровь течет горячей,
Конь быстроногий в стойле томится, как в ножнах — меч.
Сковали сильное тело руки его палачей,
Задушена клеветою моя свободная речь.
И я изнурен тоскою моих бессонных ночей,
Но, как и он, бессилен свои страданья пресечь.
* * *
Перевод В. Игельницкой*
Враги поэта написали стихотворный донос, обращенный к эмиру Севильи аль-Мутамиду, известному поэту, который был учеником Ибн Зайдуна. Аль-Мутамид написал на полях доноса стихи, обвинявшие доносчиков в измене и лжи. Узнав об этом, Ибн Зайдун написал:
Судьбы слова роковые
В молчании прозвучали.
Ее коварные козни
Мне горький урок преподали.
На испытанья лихие
Безмолвно меня обрекали.
Кто жизни постиг глубины,
Вкусил колоквинт печали, —
Медовые блага славы
Того уже не обольщали.
Ведь осторожностью разве
Мы беды предотвращали,
И за собой расплату
Беспечность влечет всегда ли?
Кто трудится денно и нощно,
Часто ли сыты бывали?
А в кутежах бесконечных
Праздные жизнь прожигали.
Нередко в делах своих черных
Злодеи преуспевали.
Затравлено благородство
И где-то томится в опале.
А сколько мужей достойных
Интригами вы сражали!
Как ложь осмелела ныне
И атакует в запале,
Но мужества в ней не больше,
Чем в трусливом шакале.
Моим врагам передайте,
Что рано возликовали,
Напрасно вы в упоенье
Погибель мне предрекали.
Вы души насытили местью,
А совесть давно потеряли
И столько злобы скопили
В своем ядовитом жале.
Но ваши тайные козни
Раскрыты в самом начале,
И перед гневом эмира
Вы в страхе затрепетали.
Он как звезда путевая,
Мы к ней свой взор устремляли,
Вселенная великодушья —
В ее светлейшем зерцале.
Лучи его благородства
Дорогу нам освещали.
Он весел в день страшной битвы,
В ее огневом накале.
Он грозен, как бурное море
В уничтожающем шквале.
Но сколько благодеяний
Волны его расплескали.
Враги разорвать не сумели
Те узы, что нас связали.
Ты льстивых советов не слушал,
Что искренне так звучали:
Ты несгибаем, подобно
Клинку из кованой стали.
В бессилье они поникли,
Не зная, что делать им дале.
Как долго они клеветою
Всю жизнь мою омрачали.
Но вот, словно дивный пламень,
Твои стихи засверкали,
Померкли убогие вирши,
Что жалкие псы кропали,
Угроза таилась в слове —
Твоем разящем кинжале.
Их зависть меня травила,
Собаки злобой дышали,
Но льва услышав рычанье,
Смолкли в бессильном оскале.
Быть может, твои ожерелья
Намордником для них стали.
Как долго счастье продлится —
Дано мне узнать едва ли.
Мне юность казалась вечной,
Но быстро те дни промчали.
А счастье приходит, как юность,
В призрачном покрывале.
Твои достоинства — ветви
Пышно цветущих азалий.
Стихи мои — певчие птицы,
Тебя, о эмир, прославляли.
И пусть их поют повсюду —
В дороге и на привале,
И в многолюдных селеньях,
И на глухом перевале.