В зеленое платье деревья реку облекли,
И солнечный дождь ей на шею надел ожерелье.
* * *
Перевод В. Потаповой
Величавые, гордые кряжи, вершины отвесные
Высотою готовы помериться с твердью небесною.
Быстролетному ветру они воздвигают преграды.
Ярких звезд мириады боками теснят их громады,
И сидят на хребте у пустыни, с осанкой надменной,
Молчаливые, точно в раздумье о судьбах вселенной.
Проходящие тучи венчают их черной чалмой,
Отороченной снизу багряных зарниц бахромой.
Я пытался внимать, но темны их беседы немые.
Лишь однажды, в ночи, мне доверились горы впервые.
— Сколько раз, — говорили они, — душегуб и грабитель
Находили пристанище здесь, а пустынник — обитель.
Сколько видели мы караванов порою ночной,
Сколько странников мы укрывали в полуденный зной.
Сколько вихрей секло наши склоны в свирепом напоре.
Сколько раз их луна погружала в зеленое море.
Все былое для нас — только миг бытия невозвратный,
Что умчал опрометчиво времени ветер превратный.
Рощу тронула дрожь — это нашего сердца биенье.
Льется горный ручей — наших слез по ушедшим теченье.
Мы от века прощаемся с каждым, увидевшим нас.
Не утешились мы, только слез исчерпали запас!
Удаляться, друзья, и разлуку терпеть нам доколе?
И доколе нам звезды стеречь на небесном раздолье,
Как блюдут пастухи на зеленых вершинах стада?
Звезды всходят и гаснут. Нам отдыха нет никогда!
* * *
Перевод В. Потаповой
В путь я отправился ночью, и сумрак застлал мне зеницы.
Тьма укрывала ревниво, как тайну, сиянье денницы.
Северный ветер набросил мне на´ спину плащ из росы.
Ветви араки дрожали от сырости в эти часы.
В небе играли зарницы, на миг рассекавшие мрак, —
В битве морской, пламенея, смола разливается так.
Горы, высокие горы узрел я, и вместо венцов
На величавых вершинах созвездье зажглось Близнецов.
Главы склонив сановито, прислушиваясь к темноте,
Горы не слышат ни звука в своей вековой глухоте.
Черпая в тверди опору, незыблема эта гряда.
С лунной улыбкой в разладе угрюмые горы всегда.
Их неприступные выси орлу безопасность сулят.
Вьет он гнездо на вершине, растит в поднебесье орлят.
Дышит величьем суровым гряды молчаливая стать.
Вечности или гордыни на ней различаешь печать?
* * *
Перевод В. Потаповой*
В блаженный час, когда дневной остынет жар,
Курильница струит свой благовонный пар.
Вечерний ветерок ей лучший собеседник.
Он между ней и тьмой — как бы немой посредник.
С опаскою лия свой дивный аромат,
Дождаться нужно ей, чтоб догорел закат.
Ни дать ни взять, она всем разгласить боится
То сокровенное, что здесь в ночи таится.
Но благовонье тем сильней, чем гуще мрак,
Как будто страшен ей всесветлый утра зрак.
* * *
Перевод В. Потаповой*
Сосна, зеленея, красуется стройностью стана,
И зыблются гибкие ветви ее непрестанно.
Однако ревнивому ветру претит их попытка
Отведать из облачной чаши хмельного напитка.
В сиянье рассвета, к сосне прилетев издалече,
Он росы стряхнет и нашепчет ей дивные речи.
И ветви сосны, и ее молодые побеги
В ответ затрепещут, исполнены сладостной неги.
А руки весны, упоительной свежести ради,
С любовью расчесывать станут зеленые пряди,
Чтоб дымкой тумана прозрачной, как утро, златою,
От взоров укрыть красоту, словно влажной фатою.
К восходу ей плащ подарив, облака, по наитью,
Заткали его серебром отливающей нитью.
Цветы, пробужденные солнцем, восторг и отраду
Являя, дивились душистого древа наряду.