Стоят ли много твои, фараон, чудеса,
Если приходит и посох бросает Муса?[41]
Кулейб[42] могуществен был, но минули года —
Где его пастбища, где пастухи и стада?
Так что, властитель-злодей, на мгновенье прозрей,
Выбери гибель себе, да к тому же скорей!
Ибо Аллах мусульман не оставит в беде,
Гнев его, знай, настигает всегда и везде!
Лучшая участь твоя — это гибель сама,
Ты б это понял, владей ты хоть крохой ума.
Вы, все, кто внемлет мне ныне в родимом краю,
Долго ль терпеть согласитесь вы муку сию?
Если добра вы хотите себе, то зачем, не пойму,
Так вы смиренны, зачем покорились ярму?
Вдумайтесь, люди, в прискорбные эти слова:
Правде внимайте, поймите — она такова.
* * *
Перевод Е. Витковского*
О любимая, не над тобой ли рыдают дожди?
Сколь беда изменила тебя, — о, вокруг погляди!
В сердце страсть возродилась — лишь вспомнил былые года:
Люди радостью это безумство зовут иногда,
Мы не виделись год, — он прошел одиноко и зря,
Не лежат между нами пустыни, не плещут моря;
Не поддавшись наветам, противясь печальной судьбе,
Только память одну укротить я не в силах в себе.
Тайна мучит меня, — я нимало ее не таю,
Но, увы, сторожат неусыпно темницу мою.
Беспощадная память, — бороться достанет ли сил?
О, какие глубокие корни недуг мой пустил!
Далеко до любимой, никак до нее не дойти,
А до смерти — совсем неприметный остаток пути.
Образ милой далек, и густеет в сознании мгла,
О нешуточна страсть, но как шутка жестока и зла!
Так недолго любимую видел я, — в сердце моем
Отпечатался образ — и мучусь я с сердцем вдвоем.
Если скажут: «Влюбленный страдает», — отвечу тогда:
«Велика ли отрада, доставшаяся без труда?»
Если б не был рассудок вину драгоценному рад,
Для чего бы растить и в давильню свозить виноград?
О надежда пустая! Дождусь ли, свиданье, тебя?
Нет, что было — ушло; остается терзаться, любя.
Я обласкан, но я же ограблен жестокой рукой —
О, какою судьба награждает великой тоской!
О ночное светило, как часто сияло мне ты,
Ты не шло на ущерб, ты росло от ночной темноты!
А к исходу объятий — истома бывала легка,
Прикасание уст — как живая вода родника.
Но Захра упрекает меня: «Все стенанья к чему?
Только боль они сердцу чинят, и растраву — уму.
Для чего ты страдаешь, свой разум вконец иссуша,
Неужели к богатству твоя равнодушна душа?»
Я ответил ей с грустью: «Ты мысли мирские гони:
Неужели не знаешь, сколь горьки наставшие дни!»
* * *
Перевод Е. Витковского*
Поэт сказал, оплакивая свою подругу:
Увлажнитесь, глаза, переполнись стенаньями, грудь,
Нет подруги со мною, ее мне уже не вернуть.
О, какие несчастья возможны еще впереди?
Сердце рвется на части, вмещаться не хочет в груди!
Красота и достоинство — где вы, исчезли куда?
Пред несчастьем подобным отступит любая беда!
Добродетель скорбит, безуспешно глаза иссуша, —
Ты пороков была лишена, о благая душа!
Облик милой, как солнце, пред мыслью влюбленной блистал —
Но сокрылся как солнце, едва только вечер настал.
Расцветал он, как вешняя ветка, соцветья раскрыв —
Но цветы оборвал беспощадного ветра порыв.
Смертный миг ее — страшный и непостигаемый миг:
Возвестили о нем — возрыдал и юнец, и старик.
Вот — могила ее, — запах все еще влажной земли —
Словно чистое облако ныне в земле погребли.
Заметает песок погребенного счастья следы —
Полно, это могила иль кладезь душистой воды?
Над могилою ветер скользит, и печально ему,
Что ветрам не дано проникать в подземельную тьму.
вернуться
42