– Правда красиво? – восхищённо выдыхаю я.
– Обыкновенный морской пейзаж, – пожимает плечами Вирт. – Меня в Деоне интересуют не виды, а их технологии. Стал бы я красоты ради пять лет зубрить язык, в котором одних «спасибо» шесть штук, и все разные.
– Зато нет слова «прощай».
– Как нет? – удивляется он. – А «нэáт»?
– «Нэат» в разговорный язык перешло из высокого диалекта, дословно оно означает «до встречи», – поясняю я. – Деонцы ни с кем не прощаются навсегда, даже с умершими. По их вере души постоянно перерождаются и встречаются вновь. А есть души, которые связаны настолько крепко, что каждый раз рождаются вместе. Их называют андэ́.
– Мне казалось, андэ – это влюблённые.
– На общем деонском – да. Но правильнее переводить «связанные, предназначенные». Вечная любовь, которой не страшна даже смерть.
Теперь Вирт смотрит на меня с весёлым любопытством.
– Лика, все эти байки про истинную любовь – это же вымысел. Так бывает в визокартинах и развлекательных книжонках, только не в реальной жизни. Десятки моих друзей влюблялись, сходились, женились, разводились и опять влюблялись – и дальше по кругу. Можно гореть желанием неделю, месяц, год, потом новизна проходит, интерес угасает. Любовь, которая длится вечно, – это сказка.
– Ты говоришь так потому, что сам не любил, – вырывается у меня.
– Я реалист. На первом месте у меня работа и карьера, на втором – мои увлечения. О семье пока не задумываюсь. Понятно, что однажды мне придётся жениться по-настоящему, но при выборе жены я собираюсь руководствоваться здравым смыслом. Чтобы не получилось, как у моих родителей, – вспыхнули, сошлись, тут же сыграли свадьбу, завели ребёнка, а через год остыли и разбежались.
При упоминании семьи становится неловко. Мне почти ничего неизвестно о человеке, на которого я не могла налюбоваться два года, а разговариваю с ним и вовсе в первый раз. Не считать же за беседу брошенное на бегу «Привет, Лика!»
– Прости, я не знала, что твои родители в разводе.
– Они официально и не разводились, – Вирт корчит презрительную гримасу. – Мирно договорились, отдали меня бабушке и разъехались кто куда. Отец строит дома на западе Ариза и постоянно меняет подруг, мать с новой семьёй живёт на юге. Я общаюсь с ними по визуалу – дважды в год – на день рождения и зимние праздники. Зато, по заверениям бабушки, у них была та самая великая любовь.
– Это как раз не любовь, а страсть, влечение, – протестую я.
– А тебе известна разница? Ты умеешь отличать одно от другого?
Ещё вчера я не упустила бы момент признаться с жаром: «Да! Я люблю тебя, Вирт!» Сейчас отрицательно качаю головой.
– Поэтому пока для меня важна только работа, – подытоживает он.
– Тогда зачем ты так старался попасть в Деон?
«Даже решился на фиктивный брак», – добавляю мысленно.
– Потому что это единственная возможность наладить личные отношения с деонцами. Я собираюсь открыть собственную фирму, стать посредником в торговле между нашими странами, – воодушевляется Вирт. – Представляешь, какие это перспективы? Возьмём, к примеру, их батарейки. Крошечные – размером с горошину! А энергии от них столько, что техника работает годами! Как устроены – никто понять не может, обыкновенный обточенный базальт. Откуда берётся заряд?! Деонцы хитрые, поставлять готовы в любых количествах, но технологией поделиться не хотят, наших учёных к себе не пускают. Мы им предложили построить завод по выпуску этих батареек на территории Ариза – и что, ты думаешь, они ответили?
– Анда запретил?
– Угадала, – морщится Вирт. – Удобно – всё сваливать на бога. Будто этот Анда действительно с ними разговаривает! Понятно, что Совет Домов просто не желает раскрывать секреты, но он ведь не весь Деон. Нужно осторожно поговорить с людьми, найти производителей, предложить им выгодные контракты. И если я добьюсь успеха, меня ждёт головокружительная карьера. Мне нужна эта поездка, Лика!
Оказывается, Вирт честолюбив и амбициозен. Сколько нового я узнала, став его женой.
Паром уверенно идёт прямо на скалы, стремительно вырастающие в размерах. Мелькает трусливая мысль, что столкновение неизбежно. Потом я замечаю тёмную глубокую расщелину, в которую мы и направляемся. Похоже, расщелина искусственная – такими ровными оказываются отвесные берега. Паром достигает пристани, без малейшего толчка застывает на месте. Пожилой деонец перекидывает сходни, хотя расстояние между паромом и берегом настолько мизерное, что его можно с лёгкостью перешагнуть. Перехожу первая, оглядываюсь на светлый прямоугольник моря и краем глаза замечаю выражение лица деонца. Откровенная неприязнь, почти отвращение. Мы встречаемся взглядами, и на его губах тут же возникает улыбка. Показалось?..