Булыга Сергей
Андел
Сергей Булыга
Андел
В одном немалом городе, при самой заставе, кузнец проживал. Как звали его, не скажу, не положено. А вот что с ним приключилось - пожалуйста.
Было тому кузнецу лет под тридцать. Но не женатый еще - то ли некогда было, то ли он привередничал, я не знаю. А работник он был наилучший; конь прежде сдохнет, чем Кузнецова подкова отвалится. Так что от заказчиков у него отбоя не было, и жил кузнец неголодно. И все же, хоть я и сам холостой, а признаю - без хозяйки в хозяйстве неладно: вроде и есть все, что нужно, а как бы и нет ничего.
И вот как-то на мясопуст, только морозы ударили, стемнело уже... стучатся в дверь! Открыл кузнец - а на пороге странница. Худая, бледная, шубейка драная. Стоит, молчит и улыбается. Ну, ясное дело: мороз, вот нищая и просится. Может, утащит чего, а все равно ведь живой человек, не прогонишь. И говорит кузнец:
- Входи.
Вошла. Села в угол, греется и улыбается. Присмотрелся кузнец - а она ведь красавица! Заволновался кузнец, расстарался; самовар выставляет, и сахару восемь кусков, и беседу - про снег, про морозы, дороги... ну и, конечно, про странных людей - куда их, зачем и какая судьба неприкаянно носит. Улыбается гостья, чай пьет, головою кивает, на сахар налегает... Но ни словечка в ответ за весь вечер так и не сказала!
И кузнец замолчал и задумался: вот ведь как в жизни бывает - немая красавица! Что за баба без слов? Хотя, может, и к лучшему...
Ночь наступила. Дует, свистит за окном. Кузнец и так и сяк прикинул, смутился... и постелил страннице за печкой. А потом - от соблазну занавеску приладил.
Странница за печку ушла, повозилась маленько и стихла.
Тогда и кузнец, головою мотнув, на лежанку полез. Лег на рабочий правый бок, глаза закрыл... А сон нейдет! Вспоминается странница, вся из себя... Да разве в шубейке рассмотришь? Нет, не то! Завтра встанет пораньше, две телеги починит, четыре замка, после странница... тьфу ты, пристала, нечистая! Рассердился кузнец, с боку на бок ворочается, спать себя заставляет.
Час, другой отзвонили. А лукавый все на ухо шепчет да шепчет. Тут разве уснешь! Да и кто виноват? Ведь сама же видала - живет он один, неженат. Так зачем оставалась? Не смущай человека, иди на мороз!
Лежал так кузнец, сомневался и злился, а после подумал: а странница ей каково? Кто ее, худющую такую, приголубит? Может, мается несчастная душа, слезы льет. Надо б выйти и глянуть. Просто глянуть, и все.
Встал, свечку зажег и за печку пошел. Там занавеску легонько откинул... А надо вам сказать, что по случаю мороза было в доме, как в бане, натоплено... И видит болезный: лежит! Ничком. Теплый толстый армяк - он его накрываться давал - в ноги сбился, и лежит его гостья в чем мать родила! У кузнеца - дрожь в руки, одурь в голову. Он ближе. Наклоняется... И обмер! У странницы чуть ниже плечиков два малых белых крылышка. Пушистые.
- Андел! - охнул кузнец.
Свечу заплевал и скорее к себе на лежанку. Там в угол забился, сопит и гадает: отчего бы ему честь такая? Ведь андел явился!.. А про лукавые страсти и думать забыл. Да и что там кузнец, коли все мы такие.
Так и лежал он, судьбу восхвалял и только к рассвету забылся.
А как проснулся - вздохнул: эх, вовек не вставал бы! После сладкого сна неохота ему в эту постную жизнь возвращаться.
Ну, а как две телеги, четыре замка? Встал кузнец, вышел...
А странница, в шубейку запахнувшись, сидит в углу и улыбается. Нет, значит, не снилась она, значит, вправду явилась! Засуетился, забегал кузнец. Печь растопил, чего мог наварил, гостью накормил, а после говорит:
- Лютый мороз на дворе. Пережди.
Странница молча шубейку сняла, на гвоздь повесила, ну а потом... Бух ему в ноги! Нет, что это я! Бух на грудь! Щекою уткнулась, трясется может, плачет, а может, смеется.
А кузнец обнимает, ласково гладит ее по спине, говорит:
- Вот и ладушки. Оставайся, живи.
Сильный, смелый кузнец, ну, а руки дрожат - он под тонкой девичьей рубашкой пушистые крылышки чувствует. И страшно, и радостно! Головой мотнул и в горячем поту ушел в кузницу.
Там от зари до зари намахался, себя не щадил, и совсем не устал. Такая ведь радость была - к нему андел явился! И точно: он лишь на порог, а она улыбается, ждет.
Кузнец на стол собрал, поели. С бубликами, с разговорами. Только это кузнец говорит, а странница лишь улыбается. Зато все улыбки - небесные.
И снова ночь пришла. Кузнец из сундука перину вытащил и гостье постелил, а сам на лежанку залез и затих. Но не спится ему. Лежал он, лежал, и вдруг слышит - она просыпается! Растерялся кузнец и зажмурился мало ли! Не шелохнется, не дышит. И слышит - ширк! ширк! Глянул...
Странница тихо к лежанке подходит. В белой рубахе и косы распушены. Не удержался кузнец, ей в ноги кинулся.
- Андел! Андел! - твердит.
Она взялась его поднимать, ну, а он не дается, ей ноги целует и чуть ли не плачет.
Странница тяжко вздохнула, кузнеца по макушке погладила и за печку ушла.
А утром, когда кузнец возле печки старался, странница к окну подошла, рукавом по стеклу провела - и просветлело. Значительно.
С той поры изменился кузнец, похудел. Зато каждый день гладко выбрит, со всеми приветлив, учтив, на любую работу согласен. Ну, а к работе заказчики. Вот и стал он большую деньгу зашибать, но в корчму не заходит все к себе да к себе. В доме андел сидит - румяная, красивая, веселая. Отогрелась, отъелась былая бродяжка.