Но подоплёка этой проверки была совсем иной, как оказалось. И всё было не столь страшно для меня, знай я некоторые факты, но оказалось шокирующим для человека не выросшего в этом мире. А этот мир жил по абсолютно сумасшедшим законам, с каждым днём не переставая меня удивлять.
История помнит случаи, когда люди вдруг начинали вести себя странно. И это замечалось в обществе, не говоря уже о родных. Изменившиеся разительно меняли стиль жизни, внезапно меняли свои привычки... Неизменным было только одно: это всегда происходило только с родовитыми.
С теми, кого их собственные Хранители наделили силой при инициации. Понятно, что далеко не каждый такой случай становился достоянием общественности, ибо есть такое понятие, как «дела Рода», но — бывало.
Считалось, Хранители, по своему выбору, могут даровать кому-то из Рода личные качества его предков, пользовавшихся Силой задолго до тебя. И не всегда эти качества были во благо. Но при этом все также знали, что дарованное Хранителями Рода единожды — не может быть отобрано. Это было незыблемым правилом.
Вот только речь не шла о дополнительном даре, зовущимся здесь камат, что в переводе на один из местных языков означало «снег под солнцем». Откуда взялось такое странное название, я мог только догадываться, но сути это не меняло: получивший камат — всегда менялся.
Человек, до этого бывший суровым, мог обзавестись нерешительностью, которая была присуща его прадеду или двоюродному дяде. И естественно, что это меняло поведение человека, который из-за приобретённой черты характера начинал принимать либо более взвешенные решения, либо же не решаясь действовать там, где это нужно.
Любая монета всегда имеет две стороны, а любой дар, при всей его полезности, всегда имел «побочку».
Именно на этот камат и списали странное поведение, вовсе не присущее мальчику моего возраста.
Причём, списали все: Георг, Константин, прислуга, а теперь и Малика он Фарен, которая до этого предполагала самое худшее. То худшее, чем занимаются инквизиторы Церкви Святого Аарона — одержимость.
И эти чётки, которые сейчас покоились у меня в кармане, и этот поединок, где местный «боккен» был сделан из какого-то всеми святыми освящённого древа, и эти нелепые расспросы… Всё это было попыткой выявить во мне демона.
В этом была виновата только Мари он Бат, которая раскопав где-то почти рассыпавшийся в прах фолиант, относящийся к запрещённой Церковью литературе, чудом сумела среди уцелевших листов найти ритуал усиления магического дара, с помощью призыва и подчинения тех, кого никогда не стоит звать в это мир.
Никогда и ни за что!
Но Мари он Бат настолько отчаялась, что на любые последствия было уже плевать: ей во что бы то ни стало нужно было передать свой магический дар единственному сыну.
И тогда она обратилась к демонам. Сама того не зная, она подписала собственному сыну смертный приговор.
Почему, спросите вы?
Да потому, что жить мне осталось не больше месяца.
Глава 24
— Я сейчас совершенно не интересуюсь, чем ты руководствовался, Костя, — меланхолично постукивая кончиком ручки по столешнице, я пытался не сорваться. — Это мне как раз-то и понятно. Тут, как бы вопрос только один. И я к нему вернусь немного позже.
Пубертат и гормональная буря в организме сейчас диктовали одно. А весь прожитый опыт советовал сохранять ясность ума и не поддаваться гневу. И я уже не говорю о том, что разнос подчинённого в исполнении двенадцатилетнего пацана, будет выглядеть, как простая истерика мальца, которого мама в торговом центре не пустила в игровую комнату. Эту картину не исправит даже родовой перстень, красующийся на моём пальце.
— Меня интересует другое, — почувствовав желание воткнуть эту ручку в столешницу, чтобы она, хрустнув, разлетелась к чертям на мелкие осколки, я всё же аккуратно отложил её в сторону. От греха подальше. — Какого ты… прости, хрена не сказал, что мы едем к одной из он Фаренов?
— Я просто не успел этого сообщить, — набычился Константин. — После разговора с Шираном он Фареном, было не до этого. К тому же, я находился рядом, так что вам абсолютно ничего не угрожало.
— Ай молодца, — улыбнулся я. — А теперь скажи мне, будь добр, что я тебе такого сделал, что ты сейчас стоишь и манную кашу мне по ушам размазываешь?
— Господин барон, ну какую кашу? — растерялся Арнье.
— Неважно, Костя, — вздохнул я. — Знаешь, у меня сейчас в душе ведут борьбу два желания. Вот прямо насмерть бьются. Догадываешься, что за желания?
— Догадываюсь, — глухо проговорил Арнье. — Исключение из слуг Рода… Я приму любое ваше решение, господин барон.
— Я даже не сомневаюсь в том, что примешь, — прищурился я. — У тебя просто нет выбора. А по поводу освобождения от клятвы служения — перетопчешься. Это нужно ещё заслужить. Нет, конечно, если ты специально саботируешь, то вопросов нет. Нужно идти — иди. Но только после того, как на горизонте появится преемник, которому ты сможешь передать текущие дела. Дверь за спиной, — указал я рукой.
И я ничем сейчас не рисковал, поскольку же знал, что независимо от причин и обстоятельств, на освобождённых от клятвы служения, смотрели более, чем косо. Ни один Род никогда не примет в слуги подобного человека. Никогда и ни за что. Это, как клеймо.
Совсем непривычно было видеть Константина, стоявшего передо мной, как провинившийся школьник. Но подобные меры были целиком и полностью оправданы. Я, как Глава Рода, должен быть полностью уверен, что мои распоряжения будут исполнены: чётко, в срок и именно так, как я сказал. Понимаю, что убивать здоровую инициативу у подчинённых нельзя, иначе до бесконечности будешь скрупулёзно формулировать приказы, понимая, что они сделают ровно то, что ты им велел. Ни шага в сторону.
Но нельзя было назвать здоровой инициативой то, как поступил Арнье, поскольку он мне не дядька, не опекун и не нянька, которая принимает за меня решения. Он — начальник охраны. Пусть он уже много лет служит Роду, обладает какими-то привилегиями, но он — слуга. И принимать решения за Главу Рода он не имеет права.
— Мы поступим с тобой следующим образом, Константин, — наконец принял я решение. — Любому человеку нужно давать право ошибиться. Я всё прекрасно понимаю. Из трёх попыток— у тебя осталось две. Я даю слово Главы Рода, что когда ты истратишь третью, я освобожу тебя от клятвы служения Роду. Запомни это, пожалуйста, накрепко!
— Спасибо, господин барон, — Арнье сдержанно поклонился мне, но я услышал в его голосе облегчение. — Я вас больше не подведу.
— Искренне надеюсь, — кивнул я. — Но наказание за эту подставу я тебе всё же придумаю, так что не обольщайся. Есть ещё вещи, которые, по твоему мнению, я обязан знать?
Время уже близилось к вечеру, а я, расположившись в кабинете, пытался разложить в голове всю полученную информацию, чтобы наметить дальнейший алгоритм своих телодвижений.
Вопрос с юристом решился довольно быстро: завтра утром мы должны были встретиться и всё детально обговорить. Варианты забрать Ауриту с Никой домой были, и, по предварительным договорённостям — довольно неплохие, что весьма радовало.
Общался с юристом Константин, но дальше так продолжаться не могло, поскольку распыляясь на множество направлений, не относящихся к его сфере деятельности, Арнье банально не успевал решать свои вопросы, вынужденный почти всегда находиться рядом со мной. К этому ещё добавились проблемы с охраной на родовом предприятии, также требующие его внимания и контроля, хотя бы на первых порах, пока мы не поставим туда другую охранную артель.
Да чёрт возьми, у нас даже не было собственного делопроизводителя, обязанности которого выполнял бывший управляющий, как оказалось! Норт он Сворт даже после своей смерти умудрился подгадить. Ну вот как так?