— И? Вы не боитесь мне об этом вот так открыто сообщать? — неприятно удивился я. То, что я проморгал такой аспект, как вездесущие слуги — неприятно. Более того — это серьёзный просчёт. — Кто ещё знает об этом?
— Только я, господин барон. И я вас уверяю, больше никто ничего не узнает. Со своей стороны, могу пообещать вам посильную помощь в ваших делах. Уверен, она вам понадобится, господин барон.
— Ты же понимаешь, что это пока просто слова, Георг? — закончив рассматривать перебинтованные руки, я сделал попытку подняться с постели.
Прекрасно понимаю, какой диссонанс сейчас вызывают нормально построенные фразы из уст, пусть даже очень умного, но всё же ребёнка. Честно говоря, не знаю, как бы воспринимал, доведись быть на его месте.
С другой стороны, если прижмут, думаю мне удастся скосить «под дурачка», когда на одну чашу весов ляжет моё слово, а на другую — слуги. Но всё же до этого я доводить не стану.
— Понимаю, господин барон. Мы обязательно поговорим об этом позже. Позвольте совет? — неожиданно он сделал шаг к кровати. — Для всех будет понятней, если вы продолжите соблюдать постельный режим.
— Поясни, — подобрался я.
— Лучше вам самому убедиться. Позволите? — указал он на мою перебинтованную руку. Получив разрешение, Георг сноровисто размотал несколько слоёв бинта, кое-где насквозь пропитанных мазью, а я с оторопью уставился на своё предплечье. Абсолютно здоровое, зажившее предплечье с белесыми нитками застарелых порезов, будто им уже несколько лет.
— Вам лучше это скрыть, господин барон.
— А целитель разве не видел?
— Они затянулись не сразу, а при смене повязок на следующий день я наблюдал уже вот такую картину. Повязки менял я. И потом взял на себя смелость сообщить господину целителю, что в его услугах мы больше не нуждаемся, а дальнейшее лечение будет проходить под присмотром его родового коллеги. Смею заверить, что все полученные раны имеют идентичное состояние. Вы полностью здоровы, но весьма ослаблены.
Покопавшись в воспоминаниях, я не нашёл ответа на вопрос: как у Андера появилась способность к такой потрясающей регенерации.
— Я вам потом всё объясню, господин барон, — Георг вернул на место бинты. — А пока, для всех, вам нездоровится.
Меня неприятно царапнула его последняя фраза. Подобную совсем недавно обронил он Сворт, когда так же хотел меня упрятать от посторонних глаз. Видимо, что-то рассмотрев в моих глазах, Георг добавил:
— Я не смею вас ограничивать, господин барон, но это избавит вас от первоначального разговора с дознавателем. Предполагаю, что сейчас у вас нет особого желания отвечать на вопросы.
— Ты прав, — пришлось согласиться мне с его аргументами. — Что ещё… посоветуешь?
— Простите, господин барон, — слегка поклонился он. Впрочем, по его внешнему виду было не сказать, что он испытывает хоть какое-то раскаяние. Так, просто дежурная фраза из обширного арсенала вышколенных слуг. — И ещё один совет, если позволите.
— Да, конечно.
— Двенадцатилетние мальчики так не разговаривают, господин барон.
И непонятно, с насмешкой это было произнесено или совершенно серьёзно.
Пока я как на иголках дожидался приезда этого самого непонятного дознавателя, Георг вкратце просветил меня, как мне нужно себя вести.
Главное — это то, что со мной не имеют право беседовать с глазу на глаз. Это должно происходить или в присутствии совершеннолетнего родственника, или официального опекуна. Так как ни того, ни другого нет — я могу отказаться от встречи с дознавателем.
Но как всегда бывает, протоколы для того и создавались, чтобы неукоснительно соблюдаться по отношению только к тем, кто может показывать силу. Благодаря он Сворту, наш, а теперь уже — мой род, силой похвастаться не мог. Так что вряд ли, дознаватель, прекрасно зная, что в доме, кроме слуг, находятся только трое детей, среди которых нет ни одного совершеннолетнего, будет придерживаться протоколов. Маловероятно, скажем так.
Ещё стоит учесть, кто именно приедет.
Люди бывают разными, а люди, обличённые хоть маленькой, но властью — ещё и спесивыми, если не сказать жёстче. Жизненный опыт подсказывал, что миры могут быть разными, но к людям это относится мало. Люди везде одинаковы. Алчные, жестокие, продажные и подлые.
При выборе линии поведения, решил отталкиваться от стратегии: «не помню — было больно — очнулся, и тут вы со своими вопросами». Учитывая, что как бы барон не скрывал факт помешательства своего отпрыска, всё равно часть слухов, даже через слуг, просто обязана была просочиться наружу. И если дознаватель попадётся толковый, он обязательно за это уцепится. Отсутствие вранья, но подкорректированная полуправда — отличное решение во все времена.
Вопреки моим опасениям, не уцепился.
Прибывший мужчина оказался полноват и слегка неопрятен.
Невразумительно представился Диком, но фамилии я не расслышал и переспрашивать, естественно не стал. Наскоро прилизав редкие волосы перед зеркалом, висевшим в палате, он со скучающим видом записал мои ответы, задал несколько вопросов на предмет, что я помню и о чём разговаривал с бароном. После чего изъявил желание выпить кофе и вскоре Георг доложил о его убытии. В кабинете барона этот субъект задержался немногим дольше, как доложил потом Георг.
Отвечая на его вопросы, я старался не выходить за рамки поведения ребёнка моего возраста. Несмотря на то, что я не был физиогномиком, даже мне было ясно: дознавателя коробит сам факт записи моего детского лепета, пусть даже и сына барона. Для него это просто рутина.
Похоже, его приезд, был для проформы.
Сухие строчки протокола лягут на бумагу, затем лист подошьётся в какую-нибудь потрёпанную папку, чтобы впоследствии осесть мёртвым пыльным грузом в их подобие архива, с пометкой «закрыто». Их ведомству барон он Сворт был неинтересен.
А вот меня неизвестность беспокоила. Пусть я не интересен местным стражам правопорядка, но вскоре должны появится те, кто проявит интерес к наследству уже покойного барона. В то, что этого не случится, я не верил не капли. И пока было непонятно, как к этому готовиться и сколько у меня осталось времени.
— Неприятный тип, — поджал губы Георг, вернувшись ко мне после того, как выпроводил
— Есть такое, — сделал я вид, будто не заметил ни его реплики, которую ни один из слуг, и он в том числе, не посмел бы бросить при покойном бароне, ни его мимолётного изучающего взгляда.
И если это не первый звоночек, то я совсем не разбираюсь в людях.
Глава 5
Остаток дня я решил провести в постели, попросив Георга, чтобы он никого ко мне не пускал. Мне не нужны были визитёры. Нужно было всё обдумать и наметить план дальнейших действий.
— Как будет угодно, — помощник управляющего воспринял просьбу совершенно спокойно. — Когда прикажете подать ужин? Есть особые пожелания?
Насколько я знал, питание здесь было на высоте, так что смысла что-либо менять не было. Единственное, чего хотелось до одури — это кофе.
Настоящего.
Сваренного молотого кофе, которого я не пил довольно давно, перебиваясь в последние месяцы той жизни дешёвым растворимым дерьмом, по ошибке именуемым «натуральным бразильским». В какой стране его изготавливают здесь — я не знал. Мне достаточно было вспомнить запах, чтобы понять — это он, тот самый.
— Нет, — покачал я головой. — Ужин через час. И добавьте, пожалуйста, чашку кофе вместо сока. Без корицы.
— Прошу простить, но в вашем возрасте…
— Пусть думают, что это тебе, — поморщился я. — И да, будет лучше, если ужин ты принесёшь сам. Ещё просьба — пасту для чистки зубов из ванной комнаты — убрать. Нужна другая, фруктовая, без ментола.
Если Георг и удивился, то никак этого не показал. Объяснять свою резкую смену вкусов я не собирался.