Фру Сальвесен шла со своими циркулярами и к ним.
— Конечно, вам следует пойти. Если никто не придет, это будет похоже на демонстрацию. И насколько я знаю, вы единственный. Больше никто не идет.
Вернувшись домой через час, фру Сальвесен знала, что курс правления победил. Это стоило уговоров, мелких скрытых угроз, ловких ухищрений. Были и протесты, и ядовитые замечания, и даже явно выраженное раздражение. Но это ее не беспокоило. Пусть существует какая-то форма контролируемой оппозиции — это только хорошо, самое важное, что фронт устоял и линия солидарности победила.
Подойдя к калитке своего сада, секретарь правлении собралась было зайти к Хермансену, чтобы доложить о результатах. Но в саду оказалась фру Хермансен, и пришлось отказаться от этой мысли.
К тому же фру Сальвесен вспомнила об ужине, который должен приготовить муж. Всякий раз она еле выносила всю эту процедуру. Вот он ходит по кухне, делает салат из крабов и пробует, достаточно ли согрелось красное вино. И надо всплеснуть руками и сказать: «Ах как это мило, не зажечь ли нам еще и свечи!» А после ужина он поднимет бокал с красным вином, посмотрит на нее и скажет свое обычное: «Сегодня мы ляжек: пораньше, Юрдис, да?»
Придется выдержать новую атаку, и тут никому не пожалуешься. Но хватит, завтра же она приведет в порядок гостиную в подвальном этаже. Риска никакого Пока муж по-прежнему получает зарплату по третьему разряду, о разводе речи быть не может.
Над поселком спустились сумерки. Настал тихий, спокойный вечер, с щебетанием птиц и с дымком от костра в саду Андерсена.
Прошла женщина с плачущим ребенком — вела его от Андерсенов, а в воротах столкнулась с другой матерью, которая шла туда за своим ребенком. В разных местах слышались громкие свистки и крики. Это родители созывали своих детей. Обход фру Сальвесен подействовал. Хермансен стоял на балконе. Собственно, следовало бы быть довольным, но он все же волновался. Жена только что устроила ему сцену. После заседания правления он позвал ее и упрекнул за вторжение, но, вместо того чтобы согласиться с этим в высшей степени справедливым замечанием, она стала возражать, да еще в таких выражениях, вспоминать которые не хотелось. Теперь она на лужайке под балконом катала взад и вперед газонокосилку, и, почувствовав на себе взгляд мужа, решительно откатила косилку за дом.
На улице показался человек, пошел по направлению к Андерсенам. Директор магазина. У него квартиpa в новом блоке, и он, по-видимому, не получил циркуляра от фру Сальвесен.
— А вы не идете на праздник, Хермансен? — весело крикнул он.
Хермансен медленно спустился с балкона и подошел к забору.
— Я слышал, будто вы пускаете в магазин покупателей и после закрытия. Надеюсь, это неправда.
— Нет, нет, — заверил директор. — Кто вам сказал?
— Я рад, что ошибся. Кто-то видел этого Андерсена…
Директор вдруг начал что-то искать в карманах. По-видимому, связку ключей.
— Да, но это совершенно особый случай. Они прибежали целой толпой, через дверь показали мне чек.
— Ну и?..
— И я подумал — нужно впустить их. Они же пригласили всех жильцов на праздник и…
— Значит, вы их впустили?
— Да, впустил. Я был на месте, считал кассу.
— Хорошо, что у вас было достаточно денег, чтобыразменять такой большой чек. В банке мы обычно проверяем…
— Да я его и не менял! — быстро возразил директор, но тут же понял, что совершил тактическую ошибку. Хермансен уставился на него долгим взглядом.
— Вы открыли им кредит?
— Не то чтобы кредит, но…
— И, наверное, на значительную сумму?
— Да, — ответил директор, чтобы не сказать большего.
— Хотя вы же за это сами отвечаете, — спокойно сказал Хермансен. — Я больше вас не задерживаю. Вы ведь идете на праздник. К Андерсенам!
— Я собирался только зайти к ним с кассовым чеком, но уже поздно, я подожду до завтра.
Он попрощался и пошел обратно. Хермансен состоял и в правлении кооперативного магазина.
Настроение в доме Андерсенов было подавленное. Малышка уснула на заднем сиденье старой машины, посасывая огромный тюбик с икрой, вокруг были разбросаны всевозможные сладости У закута стоял Рогер и кормил свинью венскими булочками. Повсюду возвышались груды лакомств, фруктов, бутылки лимонада и пива, окорока, закуски. Андерсен взял ящик с пивом и понес было в кухню, но, увидев жену, поставил пиво у люка в погреб.
— Ну, ну, — утешал он жену, беспомощно глядевшую на множество открытых банок с консервированными ананасами, а стоило погладить ее по волосам, она упала на прилавок и зарыдала.
— Почему они такие противные?