Ирлан стиснул зубы. Терпение стремительно заканчивалось. Жарклан в целом был неплохим малым. Когда надо — храбрым. И в бою на него можно было положиться. Но в мирной ситуации он предпочитал осторожность за наибольшую благодетель. Один шаг вперед — три назад. Нет, Ирлан уже привык к его ворчанию, но порой оно преизрядно раздражало. Вот как сегодня.
Он посмотрел на ярко-голубое небо, подумал, что сегодня будет потрясающий закат, напомнил себе, что семья Жарклана служит верой и правдой уже три поколения, а сам Жарк опекал Ирлана с детства.
— Никто нас «не», — заверил, добавив: — Если только ты не станешь кидаться на всех. Поверь, Орикс не девица, ремнем его не испугаешь.
Жарк засопел. Отвернулся. Пробормотал в сторону:
— Я хотел как лучше. Совсем же дикая. Никакого понятия о приличиях. Работать не хочет, только и знает, что дрыхнуть в сарае. А ведь кормить дерхов ее прямая обязанность как проводника! И вы бы видели, с какими грязными руками она собиралась сесть за стол! Ужас. Хорошо хоть ложкой пользоваться умеет. Как такое везти домой — не представляю…
И горячо вскинулся:
— Если хотите знать мое мнение, здесь ремень лишь и поможет. Времени мало, но я попробую вбить хоть самые простые понятия.
— Нет, — категорично отверг Ирлан план по оцивилизовыванию дикарки, — никаких порок, оплеух, затрещин и оскорблений. Хочешь воспитывать — используй слово. А то я решу, что тебе мозги на жаре отказали. И как по мне, так не важно — умеет ли она держать ложку или садится за стол с грязными руками. Главное — дерхи ей доверяют. Значит, пойдут с ней по той стороне.
И он снова припал к ведру. Проклятая приправа разожгла такой пожар, который и водопадом не залить.
Отставил ведро, и двор внезапно поплыл перед глазами. Только тогда до него дошло, что не только приправа была виновата во внутреннем пожаре.
Голоса с трудом пробивались сквозь царящий в голове туман. Привычная боль — свыкся за эти месяцы — грызла тело изнутри. Жжение нарастало, Ирлан то проваливался в беспамятство, то выныривал обратно.
— Что с ним?
— Тебе какое дело? Не мешай. Утром все будет нормально. Слышь, как там тебя? Помоги дотащить до постели. А ты, если хочешь помочь, принеси холодной воды. Только без всяких приправ, поняла?
— Нет, это не заразно. Подумаешь, пятна на коже. И никакие они не трупные. Слегка-то и похожи. Родовое это, поняла. Вот любопытная какая.
Прохладная ладонь легла на лоб, и сжигающее внутренности пламя слегка поутихло. Ирлан выдохнул с облегчением, не сдержав стона.
— Что ты к нему лезешь? Отойди. Слышишь, плохо ему. Он, может, из-за твоей дряни раньше времени свалился. Так что иди… Дерхов покорми. И в дом их тащи. Будут здесь спать. Хозяин распорядился.
Хлопнула дверь. Ирлан хотел было подняться, попросить, чтобы вернулась, а с ней прохлада, дарующая облегчение, но ослабевшее тело стало чужим, отказываясь повиноваться.
Проснулся он внезапно. Распахнул глаза. Скосил взгляд. Погруженную в полумрак комнату едва освещал приглушенный светильный камень. Громкие рулады храпа и без света подсказали, кто именно спит в кресле у кровати, но кто тогда придавил ноги тяжестью и прижался горячим боком?
Рука нащупала что-то пушистое, и оно недовольно дернулось под пальцами точно хвост. Хвост?!
Приподнялся, чтобы убедиться в худших подозрениях.
— А ну! Пошел!
Дернул ногами, пытаясь спихнуть тушу, но добился лишь того, что спину прострелило. Застонал. Повалился на подушку.
— Вам сейчас лучше не двигаться, — раздался с пола спокойный голос троглодки.
А что он ожидал? Где она, там и звери. Где звери, там и она.
Грудь зачесалась. Он сунул руку под одеяло, и пальцы наткнулись на… Песок?
— Пустыня забрала часть вашей боли.
Босые ноги прошлепали по полу, прохладная рука легла на лоб, и Ирлан замер, вбирая в себя эту живительную прохладу. Жар ушел, боль тоже, голова перестала пульсировать, и Ирлан смирился. Песок, дерхи, троглодка, какая разница, кто именно забрал боль, если ее больше нет.
— Но это ненадолго. Полная луна снова принесет боль.
— Я знаю, — сквозь зубы проговорил Ирлан. Признаваться в собственной беспомощности было непросто.
— Тогда может, вы знаете, кто именно вас проклял? — с насмешкой спросила рабыня.
Ирлан задумался. С одной стороны, делиться родовым секретом было неправильно. Вдобавок секрет не только его. Но Анди родом из пустыни. А вдруг? Чем нечистый не шутит?!
— Что ты знаешь о песчаных ведьмах?
Девушка убрала ладонь с его лба, и он едва сдержал вздох разочарования.
Судя по шороху, рабыня опустилась на пол, облокотилась о кровать. Помолчала. А когда Ирлан почти задремал, ее тихий, густой голос наполнил комнату:
— У пустыни много детей. На востоке обитают настоящие великаны. Их мужчины столь сильны, что могут бегом преодолеть всю пустыню за десять дней. Их женщины столь выносливы, что носят на себе по трое детей. А когда они вступают в бой, то превращаются в диких зверей. На западе, по берегам Великой реки, живут земляные. Они роются на полях целыми днями и никогда не покидают свои земли. А еще там обитают шейты — известные своими целительскими талантами. Юг захватила Хайда, приютившая много разных народов. А на севере, где пустыня сурова, но щедра, живет мое племя. Мы умеем договариваться с матерью песков. А еще умеем слушать песни ее ветров. Так вот, чужак, в самом центре, там, где ветер выжигает жаром глаза, где кожа становится сухой, как бумага, а каждый вздох как последний, есть вход в пещеру. Глубоко под песком прячется источник настолько прозрачный, что ты сможешь пересчитать каждый камушек на его дне и настолько ледяной, что ты перестанешь чувствовать руку, если опустить ее в воду. Этот источник снимет любое проклятие, даже проклятие песчаных ведьм. Если ты, конечно, не испугаешься туда отправиться.
Ирлан, затаив дыхание, ждал продолжения, но его не было. И так, на его памяти, это была самая длинная речь, которую сказала рабыня.
Источник в сердце пустыни? Снимет любое проклятие? Смахивало на сказку, и скорее всего никого источника под песком не было, иначе туда давно бы протоптали широкую дорогу страждущие. Но если троглодка права? Если его поиски бессмысленны? Тогда может стоит зайти с другой стороны? Поискать средство снять неснимаемое? Что-то из ряда чудо чудное, диво дивное. Источник под песками подходил на эту роль как нельзя лучше.
Но поддаваться на авантюру? Рисковать ради миража? Лучше он поищет еще о ведьмах, а заодно, так и быть, осторожно расспросит об источнике.
Его величество Ашира Третьего не зря прозвали Завоевателем. За время его правления территория Аргоса выросла в полтора раза, а победы исчислялись десятками, но у великого императора была одна слабость — женщины. Она его и сгубила.
Поговаривали, дочь салгаса была красива, как небесная дива. Зато характер имела словно нечистый дух, однако ослепленный ее красотой император не замечали ничего. Не принимал отказы, проводя ночь за ночью в постели наложницы. Забросил жену, позабыл детей. Не хотел слушать жалобы слуг на жестокость барьярской красавицы. Лишь распорядился удвоить охрану после того, как та попыталась бежать.
Дарил десятками драгоценности, выполнял любой каприз, мечтал завладеть неприступным сердцем, но бальярка хотела одного — свободы. Она ненавидела холодную страну. Не принимала чужой народ. Но главное — ее не трогали заверения в любви правителя Аргоса.
Ашир, страдая от холодности красавицы, пообещал, что отпустит ее домой, если та родит ему дитя и оставит вместо себя. Надеялся, что материнство смягчит ледяное сердце, и барьярская принцесса останется во дворце.
Это произошло за пару месяцев до родов. Прогуливаясь по парку, бальярка подслушала, что после родов ее никто отпускать не собирается, наоборот, охрану усилят под предлогом присмотра за ребенком.
Что конкретно случилось в ту роковую ночь — доподлинно не знает никто. Просто утром двери в покои принцессы оказались заперты изнутри неведомой силой, а когда их вскрыли — вся кровать была покрыта кровью, смешанной с песком, а стены исписаны неизвестными письменами, нанесенные кровью.