— Есть еще грузинские князья — они ведь тоже помощь оказать могут. Но лишь после того, как османский флот потерпит поражение. А так побояться, хотя от турок их земли горами прикрыты, — сказал постельничий, и на Гаврилу Ивановича посмотрели все — тот обычно не торопился свои мысли высказывать, а тут видимо проняло.
— Керчь брать надобно у генуэзцев, они уступят городишко. А напротив Тамарха, наша русская древняя Тмутаракань, княжество славное. И на обоих берегах в былые времена Боспорское царство стояло, так что законные права твои на царский венец, государь Петр Алексеевич, все православные владыки сразу признают. Им ведь всем твоя помощь ой как нужна. А в Керчи и Тьмутаракани держаться можно долго — пушки и порох у нас есть, корабли тоже. А бастионы земляные наскоро возведем, вот и стены будут, вроде как дом родной. И для нашей эскадры удобная гавань, из которой по Черному морю можно в любую сторону плавать,
Головкин замолчал, но на царя смотрел смело. А вот Петр Алексеевич надолго задумался — бояре молча ждали его решения. Никто не одобрил поход на Москву, хотя все понимали, что вскоре могут оказаться между молотом и наковальней, османами и татарами.
— Словно сговорились вы тут у меня, бояре, никто в отчины свои возвращаться не захотел, и правильно решили, — мотнул головой молодой царь. Неожиданно усмехнулся, и пристукнул ладонью по столешнице. И в полной тишине — бояре даже дышать перестали, заговорил уже повелительно, роняя слова как тяжелые камни:
— Раз в поход на Керчь мы все раньше собрались, то быть по сему! А там посмотрим, что нам дальше делать!
Глава 12
— Мил человек, ты меня не бойся и в опаске не держись — дозволь в шатер твой забраться и разговор держать?
От зычного голоса, принадлежащему немолодому мужчине, в серьезных таких годах, но еще достаточно крепкого, Павел проснулся, ощущение после короткого сна было такое, словно в болото попал, или в зыбучий песок, что его утягивал вниз. За ружье или пистолет хвататься не стал — глупое это занятие. Ведь если бы его хотели убить, то убили — подкрались так тихо, что ничего не услышал. Потому столь же негромко ответил:
— Заходи, гостем будешь. Только не обессудь, что я тебя не могу снаружи встретить…
— Да знаю я, что ноги у тебя нет, а культя болит сильно. Весь вечер за тобой смотрели, да и ночью во сне ты стонал громко. То молитвы читал, то ругался словами незнаемыми, но понятными.
Полог отдернулся в тот момент, когда Павел включил фонарь. В лодку удивительно ловко проник седоусый мужчина с суровым лицом, покрытым морщинами и шрамами — плавные движения говорили о том, что перед ним опытный воин, экономящий во всем силы. Руку он держал на отдалении от рукояти сабли, ладони повернул тыльной стороной, демонстрируя даже жестами миролюбие. И голос был участливый:
— Кто же это тебя так подранил, братка?
— Разрывной пулей попали, сучьи твари, — сварливо отозвался Павел, поглаживая обрубок через шерстяной плед. — Разболелся к погоде, видимо, тепло скоро наступит.
— Это так — у меня тоже кости ноют, то слякоть предвещают, то жару — осенью и весной вообще не унимаются. От татарской стрелы ребро за сорок лет так и не зажило — тоже ноет все время.
— Давай водки выпьем, — Павел не предлагал, он констатировал факт — какой же казак, а в том, что перед ним атаман или есаул он уже не сомневался, от водки откажется, если волен отдохнуть. И проверку делал тоже — в походе казаки не пили, могли и жизни лишится — прецедентов было много. А потому на войне дисциплина жесткая, ибо от загула одного могли погибнуть многие. А потому с корнем вырывать нужно «сорняки»!
— Отчего не выпить, раз на Дон-батюшку вернулись, — пожал плечами старик. А вот взгляд у него был цепкий, когда окинул им бутылку водки с красноречивым название — «Царская» и портретом Петра Великого. Хмыкнул только, взял жестяную кружку и с немой обидой в глазах посмотрел на Павла — тот плеснул туда на палец, себе налил столько же.
— Дюже крепкая, атаман, не «хлебное вино», гораздо крепче. Ты лучше испробуй малость, так лучше, — произнес Павел, и жахнул водку залпом, ведь полсотни граммов одним глотком можно. Закурил сразу две сигареты, протягивая одну «гостю», по желтым подушечкам пальцев видел, что тот люльку часто набивает. Тот водку выпил тоже глотком, закрутил головой, шумно выдохнул. И затянулся сигаретой без опаски — действительно, за ним наблюдал и видел, как тот курит. Ну и ловок старик, смотрел, да так, что Павел не то что не заметил, не почувствовал чужого взгляда. «Чуйка» на него не сработала, а это удивительно — Павел всегда полагался на интуицию.