— Атаман, я смотрю, вы еще не ужинали?!
Намек был «прозрачный», царь явно был голодный и не выспавшийся. Но на удивление подвижный и энергичный, коротко скомандовавший Меншикову, что опять стал рядом с ним:
— Помоги, Алексашка!
Павла сграбастали четыре сильных руки и перенесли его за стол, он даже не успел ничего сообразить толком. Царь уселся напротив него, Меншиков рядом, а Ромодановский с атаманом по обе стороны от монарха. На стол служанки тут же выставили горячую рыбу — на этот раз стерлядь, к ней копченую, теплые лепешки, отварные овощи.
— Прости, государь, за скромное угощение, не обжились еще как следует, — произнес атаман, на что Петр буркнул:
— Пустое, Фрол Минаевич, не токмо есть пришли, с братом твоим разговор у нас долгий будет. Хоть ты его и спрятать от нас попытался, а мы его нашли. Покажи «ногу» свою — что за чудо такое ты себе сделал во времена будущие, из которых тебя сюда с колдовским туманом затянуло?!
— Не я, Петр Алексеевич, разные умельцы у нас есть. Кто «ноги» делает, кто «руки», а еще оружие и инструмент разный, ткани и вещи различные. Да много чего делают, для сего времени удивительного.
Павел посмотрел на Фрола, тот встал, отошел к небольшому сундуку, поднял его с натугой — вес был нешуточный.
— Да что же ты сам то, атаман, — Петр перехватил сундук, ему тут же помог Меншиков, освободив старика от ноши. Поставили рядом с Павлом — тот открыл крышку и положил на стол протез с ремнями, пояснил:
— Я с ним хожу постоянно, но тут простыл, нога опухла от холода, и ходить в нем тягостно и больно. Нужно подождать, пока болезнь не уйдет.
Царь тут же схватил «ногу» и принялся ее вертеть со стороны в сторону, при этом они переглянулись с Ромодановским, что Павла озадачило не на шутку. Но протез монарх вернул, причем с видимым сожалением. Задумчиво посмотрел на Павла и произнес с придыханием:
— А ты что делать можешь, Павел Минаевич? Удивительно ты похож на «пращура» своего, по виду словно братья!
— Так казацкая кровь не водица, государь, — отозвался старый атаман, — а свою родню признавать надо!
Глава 17
— Сделать я смогу очень многое, Петр Алексеевич, и это не просто пустые слова. Но мне нужно знать, что именно и для чего будет предназначено. А если для забав каких, или «чудес», то это не ко мне, для развлечений скоморохи есть, или бабы с водкой.
Павел пристально посмотрел на царя — он его именовал по имени-отчеству, не называя государем. Ведь ему-то он не присягал, так что чисто юридически он ему не подданный. Да и с самого начала нужно обозначить, что прыгать на одной ножке перед монархом он не будет. И, видимо, Петр понял этот своеобразный вызов, так как пристально посмотрел ему в глаза, и усмехнулся. Затем негромко произнес:
— Хочешь выведать мои планы?
— Нет, Петр Алексеевич, хочу знать точно, что мне нужно сделать для армии. Представь, что ты поведешь армию на север зимой, а скорнякам не скажешь, сколько меховой одежды хочешь получить? Так и тут — самое важное это знать, что требуется для войска в первую очередь, и как это изготовить, ведь ресурсов и денег всегда не хватает, и следует ставить приоритетные задачи, которые нужно выполнить в полном объеме.
— Хорошо, а что сам сказать можешь о том положении, в котором я очутился по твоей милости, Павел Минаевич?
Петр так взглянул на «попаданца», что тому стало не по себе. Царь одним ходом отыграл позицию, сделав его «виноватым». Но ответ сам пришел на язык, и он его тут же озвучил:
— Неужели ты думаешь, что человеку вот так просто затащить в прошлое целую эскадру с пятью тысячами христиан. Да ни одному бесу это не под силам, даже самому главному из них!
Павел вытащил нательный крестик и поцеловал, мысленно радуясь, что не отдал его для обряжения убитого фрязина. Довод подействовал, все дружно перекрестились — позиция была отыграна. Но следовало закрепить положение, и он продолжил говорить дальше:
— Ты хотел вести эскадру на Керчь, дабы османы убоялись ее и пропустили «Крепость» до Константинополя. Твоя задумка удалась — Памбург довел корабль до Царьграда, а дьяк Украинцев заключил с визирем мир. Потом, правда, через двенадцать лет, весь азовский флот, с немалыми трудами построенный, придется разобрать после злосчастного для тебя Прутского похода, когда твою армию окружит огромная турецкая, и порох будет на исходе, и вода дурная начнет косить солдат болезнями. Так что придется отдать Азов, срыть Таганрог и поднепровские крепости, включая возведенный Каменный Затон. Но к чему говорить о будущем, которого никогда уже не случится — твоя армия здесь, пусть и в малой численности, и флот весь, нет только державы, городов и народа. «Божий промысел» это, Петр Алексеевич, испытание, посланное тебе и мне!