Царь Петр Алексеевич снова задумался, отложив трубку и взявшись за серебряный кубок. И спустя минуту негромко произнес:
— Что скажешь, господин вице-адмирал?
— Мыслю, что колдовской туман этот только по воде был, в кольцо корабли взяв на две мили токмо, али чуть более. Галеры, что в стороне стояли, исчезли, видимо белая полоса до них не дошла. «Туман» только эскадру, что в плавание к Керчи предназначалась, накрыл своей пеленой, а с ними и те корабли, что на маневрах противника изображали…
— Прости, мин херц, а может механикус этот и не колдун вовсе, а его как нас всех в сей «туман» затянуло помимо воли. Очи я его обалделые видел, из глазниц их выперло. И криком заполошным кричал, словно в удивлении безмерном пребывал, и лаялся совсем по-нашему. И удирать стал в страхе великом, и на корабли наши смотрел с изумлением. О да, вспомнил — я ведь когда на лодку свалился, он голову задрал. Одежда его чудная расстегнута была, пуговицы тоже зеленые, рубашка в полоску, а на шее гайтан с крестиком! Так и было, мин херц — я ведь удивился, тут он меня кулаком и ударил! Колдун ведь крест носить не будет?!
— А ведь ты прав, Алексашка, это меняет дело!
Петр пристукнул кубком по столу. И тут же громко приказал:
— Нарочных отправь к Автоному немедленно — «колдуна» искать, от лодки своей далеко не отойдет. И схватить его с бережением, не бить — а то знаю казаков, ударят так, что дух вон!
— Мин херц, так может, я сам за ним отправлюсь? Все же морду его видел, и руку запомнил, — Меншиков притронулся к синяку под глазом, усмехнулся, внимательно глядя на царя. А когда тот кивнул головой, тут же поднялся со стула и вышел из адмиральского помещения…
Глава 6
— Капец! Полная жопа, из которой мне не выбраться! Капец! Вот попал я, так попал — в самую глубокую задницу! Города нет, порта тоже, дома исчезли вместе с жителями!
Никогда еще в своей жизни Павел Минаев не попадал в столь скверную ситуацию, к тому же не понимая, что за «половецкие пляски» начались вокруг его донельзя скромной персоны. А они таковы, что голова шла кругом, а от накатывавшего густыми мутными волнами жуткого страха зубы щелкали, и такая дрожь тело пробирала, что окажись он сейчас в протопленной бане, и там бы ему было холодно.
В свои пятьдесят шесть лет увидеть пришлось многое, так как характер имел крайне живой и непосредственный. Отслужив срочную службу Советскому Союзу сразу по окончании техникума, в последние месяцы он оказался перед перспективой выбирать страну, в которой ему предстояло жить дальше — выбор пал на Украину, благо родился в Луганской станице, трудился в Мариуполе, и там везде жила его родня. Потом, правда, не раз клял себя, что не перебрался в Таганрог и Ростов на Дону, благо и там родичей хватало, все же их казачьему роду несколько веков.
Но кто мог тогда, в далеком 1992 году предвидеть, что спустя двадцать два года к власти в Киеве придут «отмороженные» на всю голову «майданутые» И начнут устанавливать в стране свои порядки, призывая резать «русню», и тащить «москаляку на гиляку» — то есть подвешивать на виселицах. И хотя многие жители «незалежной» посмеивались, принимали эти обещания за шуточки, пусть далеко не «милые», но только Павла пробрало сразу, и как говорится до «копчика».
Какие на хрен шутки, все вполне серьезно! Если «западенцы» пообещали, то «под нож» пустят обязательно!
Поклонников Бандеры и Шухевича он хорошо знал по рассказам отца, воевавшего с этой публикой с 1944 года. На Волыни в сорок втором году полицаи с УПА напрочь вырезали всех поляков — ненависть к «кичливым ляхам» копилась столетиями, и тут настал очень удобный момент свести исторические счеты, уничтожив десятки тысяч невинных — стариков, женщин и детей — не способных оказать сопротивление вооруженным убийцам. Так же как истребили всех евреев — в Бабьем Яру из пулеметов клали «жидов» в могилу отнюдь не эсэсовцы, и их «ширые» помощники.
А так как ничего доброго, кроме патологической животной ненависти к «ляхам», «жидам» и «москалям» это зверье не имело и не могло иметь в душе, то гражданская война стала неизбежной со временем. Так и случилось в 2014 году — в вооруженное противостояние насильственно втягивали сами народы, щедро разбрасывая семена ненависти. Ведь идея насадить в стране один народ с одной «мовой» и одними «героями» Бандерой и Шухевичем, на русском Донбассе, где двести лет «ширые в вышиванках» были в огромном меньшинстве, встретила ожесточенное сопротивление.