Наблюдая за вращением колеса и бегом шарика, воспринимаешь свои проблемы как нечто весьма преходящее, как неизбежные в жизни случайности.
Подкрепляясь у стойки бара кофе с коньяком и пересчитывая еще оставшиеся фишки, я вдруг подумал: «А что, если мной занимается не одна организация, а две? Тогда много становится понятнее. Одна считает, что меня следует ликвидировать, а другой я нужен живым. Это вселяет оптимизм. И все опять же завязано на Аллу. Цели и тех и других мне так или иначе неизвестны, но допустим, что одним достаточно, чтобы я с ней не встретился, а другие желают через меня ее разыскать или использовать для шантажа. Или, наоборот, одним нужен лично я, а их противникам нужно, чтобы я им не достался живым… Главное, кто из них найдет меня раньше. А еще они могут ввязаться в драку друг с другом… Появляется простор для маневра».
– Сэр, вы не ставили сегодня на семнадцать? – прервал мои построения голос бармена, рыжеватого серба лет сорока.
– А почему вас это интересует? – удивился я. Обычно в заведениях такого класса персонал по своей инициативе гостей не беспокоит. Тем более что русского он во мне не узнал и говорил по-английски.
– Хотите пари? – мой вопрос он небрежно проигнорировал. – Поставьте свои фишки на 17, и если выиграете, дадите мне сто долларов.
– А если нет? – мне идея показалась забавной. Не в смысле корыстном, а психологически. Он, значит, уже пересчитал мои фишки, определил возможную сумму выигрыша и запросил процентов двадцать.
– Я обещаю бесплатно угощать вас до конца недели…
Если это новый метод ловли дураков, то для них годится.
Просадив все деньги, я, разумеется, оплачу вперед любую выпивку, даже если буду заказывать по десять порций ежедневно. Тем более что ходить сюда пить задаром и не сыграть снова – кто удержится? А если сдуру выиграю, верну им ни за что сотню. Для казино очень неплохо.
Но и для меня есть свой смысл. Раз я все равно собирался играть до конца, то такой вариант позволит хоть немного компенсировать разочарование от проигрыша. И в другой раз прийти именно в это казино.
Кивнув бармену, я подошел к игорному столу. Положил стопку фишек на номер и вдруг понял, что волнуюсь.
Золоченое колесо остановилось, указав стрелкой на семнадцать.
Получив в кассе деньги, я вернулся к стойке и протянул бармену пять бумажек. Спросил еще один коньяк.
– Если не секрет, в чем хитрость? Я думал, вы просто провокатор.
– Я работаю здесь пятнадцать лет, – серб самодовольно усмехнулся. – Кое-чему научился. У вас лицо удачливого человека… А 17 не выигрывало уже два дня. Я люблю играть, но мне запрещено. Вот я и придумал. Выбираю подходящего человека и предлагаю сделать ставку. В конечном счете я всегда в выигрыше. Надеюсь, вы меня не выдадите?
– Разумеется. Желаю дальнейших успехов…
Глава 7
Утром я вылетел в Будапешт. На углу проспекта Ракоци и площади Фельсабадулаш жила мать Аллы. Отец-то у нее русский, а мать мадьярка, что, возможно, и объясняет некую непредсказуемость ее угро-славянской натуры.
Мадам Илона Варашди угостила меня кофе, мы светски с ней поболтали, но ничего существенного узнать не удалось. Последний раз Алла звонила матери месяц назад и речи о чем-то необычном не вела.
Пришлось откланяться, постаравшись не заронить в материнское сердце тревоги.
Правда, мадам Илона больше интересовалась нашими с Аллой жизненными планами, нежели смыслом моего нынешнего визита.
Сложный зигзаг через Европу, Канаду – и к исходу третьих суток я наконец увидел в иллюминаторе аэробуса игру солнечных зайчиков на зеркальной воде Жемчужной бухты.
Вот, значит, и привела меня судьба на сказочные Гавайи, пусть и в довольно странной роли. И вряд ли на сей раз удастся овладеть искусством серфинга.
Отель «Вайкики» представлял из себя бело-голубую сорокаэтажную пластину из пенобетона, изогнутую, как надутый ветром парус.
Стоя у окна комнаты, где мы могли быть с Аллой, ни о чем не думая, предаваться радостям любви и наслаждаться видом бескрайнего океана, я пытался определить, чего во мне сейчас больше: тревоги и страха или все же злого азарта?
А потом пошел на пляж. Лег на пресловутый коралловый песок и начал знакомиться с обществом. Пока – визуально.
Кстати, глубоко заблуждается тот, кто считает, что пляжный народ одинаков на всех морях, широтах и меридианах.
Поскольку выбор того или иного моря, или, шире говоря, курорта, определяется соответствующим складом характера, состоянием духа, ну и материальным положением тоже, то, безусловно, публика в Серебряном Бору, Ялте, Дубровнике, Палм-Биче и вот здесь – разная. И сплоченная внутри себя духовной общностью, может быть, сильнее, чем любой другой коллектив, возникший на вроде бы куда более серьезной основе.