31. Метнер – Белому
Н. Новгород. 28 апреля 1903 года. Дорогой Борис Николаевич! Сегодня полнолуние; послезавтра Вальпургиева ночь[639]; сочетание чрезвычайно выгодное для участников последней; будет веселье при свете полной луны. По этому случаю цитирую Вам из Classische Walpurgisnacht (Faust II)[640] молитву Анаксагора, обращенную к луне[641]: Anaxagoras (nach einer Pause feierlich):
Гёте(вский Анаксагор) хочет, чтобы древняя мощь, ныне доступная лишь при помощи заклинаний, проявлялась, как некогда, непосредственно… Кстати скажу: что бы Гёте ни сказал, у меня никогда не бывает мутного осадка от его слов; того осадка, от которого я до сих пор не могу отделаться после прочтения Северных Цветов, разумеется Ваши и отчасти вещи Блока – тут не в счет[644]. Подробнее о Сев<ерных> Цветах – в последнем моем письме Алексею Сергеевичу[645]. Письма наши, в которых мы говорим о фотографиях[646], встретились на полпути из Нижнего в Москву. Вы, конечно, мое получили? Оно – незаказное. В нем я говорю о Вашем «Вампире».
Дорогой Борис Николаевич! Собственно говоря, я, как следует, не ответил Вам ни на одно из последних Ваших четырех писем: XII–XV. Я вижу, я делаю ошибку, что не отвечаю тотчас; при перечитывании Ваших писем я уже не нахожу в себе тех рычагов, которые при первом прочтении подымали в моей голове ряд восторженных согласий, резких несогласий с Вашими положениями и ви́дениями. Бессознательно все, с жадностью воспринятое, перерабатывается, перекраивается, сглаживается, а так как напряженного подъема мысли у меня нет, то когда я собрался наконец отвечать, мысль уже уснула. Поэтому теперь поневоле приходится быть кратким и сухим. 1) «Я возвратился»; верьте, что по спирали. В более слабой, нежели у Вас, степени эти возвращения я подмечал и в себе. 2) «Чувствую – настала и для меня полоса молчаливого плавания, а порой и умолчания…» Это всегда сопровождает ощущение «я возвратился»: «А?! Да! Теперь понимаю! Но не скажу никому! Скажу только часть, приблизительно, и непременно так, как говорят детям, образно и не без некоторого ломания, которое противно самому себе, но которого, знаю, в момент, когда заговорю, не избегну; не избегну потому, что ломание это – щит, забрало, маска, защищающая мое «святая святых» от нескромных взоров; важно только, чтобы это ломание было an und für sich[647] красиво… Кстати, скажу Вам по поводу вращения Вашего (не по спирали), а во чреве (не кита, а) Скорпиона[648]: «умалчивайте порою». Помните речь, обращенную Заратустрой к Höheren Menschen[649]: «Habt heute ein gutes Misstrauen…nackten Mädchen zusahn…» (Von der Wissenschaft ibidem)[650]. – 3) «Соната Шумана (fis-moll) – ужасна». Да, Вы правы; но знаете ли Вы, что в ней ужасно? в ней неутомимое и при том отнюдь не физиологическое (как в Тристане Вагнера[651]), а эстетическое любование, жениховство двух полов доведено до ужаса, до зеркального ужаса: как одно зеркало в другом отражается, смотрится мужское в женское, женское в мужское и опять обратно и так далее, и т. д. до бесконечной глубины. – 4) «Море вечернего золота в небе опять разлилось»[652]. У нас последние дни удивительные закаты – золотисто-красноватые; наблюдая их, мы с Анютой[653] жалели, что Вы не присутствуете и не можете нам прочесть, чтó написано на «облачно-грозных твердынях»[654]; в самом деле; что-то каждый день, в течение последней недели, пишется на облаках темно-красными непонятными рунами. 6) Так как Вы продолжаете называть ров, вырытый Кантом, «пропастью», то я Вам ни за что не посоветую прочесть его Religion[655]. В этом сочинении надо многое простить про-тестанту, про-фессору, про-стаку, qui censuit coelestia procul a cognitione nostra esse[656]; в то же время иметь в виду, что Кант крайне интересовался Сведенборгом и написал свою книгу против него[657], только когда убедился, что в шведском фантасте много гримас. Нет! Пока не читайте Religion. Новых знаний это Вам не даст, а то, что Вы уже знаете, во что верите, не утвердит, т<ак> к<ак> читая Religion, Вы будете все равно видеть «пропасть» вместо рва; для меня это сочинение, первая половина его, одна из утешительнейших; разумеется, держась теории «рва» и различая моралитет Канта от имморалитета Ницше, с одной стороны, и этики всех остальных систем, с другой. Кто последнее упустил из виду, тому кантовская религиозность неизбежно представляется плоской подстановкой ходячей нравственности вместо религии. Моралитет Канта ближе к имморалитету Ницше и к системе воззрений вненравственной святости, нежели к этике любого философа. Суть и сила нравственного учения Канта в форме, в конститутивных и регулятивных принципах, а не в том налете буржуазной добродетели, которая нечаянно очутилась в работе опрятного и любезного холостяка-профессора. Итак, подождите читать Religion. 7) Горнеффер венский профессор-ницшеанец; его описание внешности больного и мертвого Ницше я прочел в Новостях Дня с месяц тому назад[658]. Недавно я прочел в биографии Клингера, что последний страстный поклонник Ницше, знал его лично[659]: понятно, что ему, как никому, удалось создать его портрет. Кстати, Клингер – личность весьма и весьма значительная и… подозрительная. Видели Вы его Христа в гостях у Олимпийских богов?[660] – Невозможное, нежное и т. д.[661] – 8) Я согласен, что амплуа писателя – «временно» для
639
День поминовения святой Вальпургии – 1 мая; в языческих верованиях ночь на 1 мая – праздник весны и свободного сочетания любящих.
641
Приводимая далее цитата – из сцены «У верховьев Пенея, как прежде» («Am obern Peneios wie zuvor») («Фауст», ч. 2, акт II).
642
В подстрочном переводе: «Анаксагор (
644
См. примеч. 19 к п. 20, примеч. 7 к п. 29. Давая в целом весьма скептическую оценку альманаха (в большинстве напечатанных в нем произведений, по его мнению, «слово ‹…› банкротится в не совсем чистоплотных руках виртуозов»), Метнер дал высокую оценку «Пришедшему» Белого и его стихотворному циклу «Призывы»: «Андрей Белый видит за внешним миром иной, который однако отчасти в своих отношениях поддается приблизительной передаче путем условного и утонченного языка видимостей; это – истинный символизм, – тот, который встречается у всех великих поэтов. ‹…› Андрей Белый далеко не всегда верно рассчитывает; сторона нуменальная нередко доминирует; поэтому съемки часто непосвященному взору должны казаться будто разорванными, но в деталях он неизменно прекрасен». Не так высоко, но в целом положительно Метнер отозвался о цикле из десяти стихотворений Блока «Стихи о Прекрасной Даме»: «…стихи о
645
Фрагмент из этого письма к А. С. Петровскому от 26 апреля 1903 г. с отзывом о «Северных Цветах» опубликован: ЛН. Т. 92. Кн. 3. С. 198. Фрагмент из письма Петровского к Метнеру от 9 апреля 1903 г. с характеристикой того же альманаха (негативный отзыв о рассказе З. Н. Гиппиус «Месса» и высокая оценка произведений Белого и А. Блока) приведен в статье Джона Малмстада «„Мой вечный спутник по жизни“. Переписка Андрея Белого и А. С. Петровского: Хроника дружбы» (
650
«Будьте сегодня недоверчивы… смотрел на ‹…› женщин нагих» (
659
О высокой оценке Ницше М. Клингером см.:
660
Речь идет о картине М. Клингера «Христос на Олимпе» (около 1893; Музей изобразительных искусств в Лейпциге).
661
Начало фразы из «Симфонии (2-й, драматической)» (ч. 2): «Невозможное, нежное, вечное, милое, старое и новое во все времена» (