Выбрать главу

Посвящение, которое надписали Вы на обороте Вашей карточки, за которую приношу Вам мою искреннюю благодарность, – очень тронуло меня; но (во всем ведь есть «но») отчего же Вам вдруг так стало грустно, когда Вы собрались написать мне что-нибудь? Мне казалось, что именно Вам со мною и мне с Вами становится весело «о будущем» с примесью легкой грусти «о старинном»[706]. У Вас же крик альбатросов занимает только четвертую строфу (только она в кавычках), последняя же строфа как будто переносит печаль из прошедшего через настоящее в будущее. Солнца нет уже, т<ак> к<ак> «вместо солнца ослепительный пурпур огня»[707]. Какое же будущее без солнца. Впрочем, может быть, я не понял стихотворения. В Грифе мне понравилось стихотворение Курсинского: «Об одном, все об одном шепчут капли под окном»[708]. В нем есть не только метр, но и ритм. Есть перекрестное направление движений. Есть музыка… Ваша IV симфония по-видимому гениальна[709]. Говорю по-видимому, т<ак> к<ак> она мне пока не везде понятна, вследствие незнакомства с целым. Не пишу больше, чтобы не развлекать Вас. Кланяюсь Вашим родителям. Крепко жму Вашу руку. Ваш Э. Метнер.

РГБ. Ф. 167. Карт. 4. Ед. хр. 16.
Ответ на п. 32.

34. Белый – Метнеру

1 июня 1903 г. Москва
Дорогой Эмилий Карлович,

Только на днях окончил экзамены[710]. Вот почему при всем желании не мог Вам отвечать. Да и теперь я не отвечаю Вам, не могу собраться мыслями. Я смертельно устал, а тут новое уже настоящее горе: у меня скончался папа 29-го мая, а вчера были похороны[711]. Помимо непривычной мысли об утрате тысячи мелочных хлопот: все обрушилось на меня. Мама была в деревне, и я был один. Спасибо, товарищи и дядя[712] поддержали.

Но все это «внешнее»…

Я радостен, восторженно радостен: что может меня обезнадежить? Сейчас из Девичьего Монастыря сижу вот и пишу Вам, гляжу на свой черный креп и улыбаюсь – тихо, ясно… «Иисус отвечал им: не написано ли в законе вашем: „Я сказал: вы боги“» (Пс. 81. 6) (Ев<ангелие> от Иоанна 10, 34) – что смерть богам. В открытом окне голубая бесконечность с ласточками… Их визг… Их визг – о вечно-задумчивом.

«Я сказал: вы боги»…

Их визг – о вечно-странном…

Странна наша жизнь… Жизнь наша восторженная. Нет ничего страннее смерти и смерть лучше всего, всего восторженней.

Смерть о вечно-грустном, о вечно-грустном, и мы – вечно-грустные боги, опьяненные мировинным золотом вечных набатов, пьяным абрисом винно-золотых куполов, звенящетихим ударом довременных прикосновений.

Вся жизнь – сплошное недосказанное сказание – сказка, и на смерти сказка обрывается; кто-то улыбнется в тишине печали, тихо скажет: «Ну вот и конец сказке. Когда вернется забытое и сказка доскажется»… И вот свежая могилка в цветах; красный огонек лампадки уже знаменательно блещет. Мировинное пьянство – радость мирового вина сквозь зеленую зыбь березовых ветвей.

Доскажется сказка: Мы боги.

«Иисус отвечал им: не написано ли в законе вашем: „Я сказал: вы боги“» (Ев<ангелие> от Иоанна 10, 34). Это любимый папин текст, и о нем кричат мне ласточки из открытого окна.

Больше я не могу писать Вам: простите – пишу какую-то чушь, но мне хочется написать это Вам, именно Вам.

Борис Бугаев.

P. S. Спасибо за карточку.

РГБ. Ф. 167. Карт. 1. Ед. хр. 17. Помета красным карандашом: «ХVII».
Датируется по упоминанию о дне похорон Н. В. Бугаева.

35. Метнер – Белому

3–4 июня 1903 г. Нижний Новгород
Н. Новгород 3 июня 1903 г.

Милый, дорогой Борис Николаевич! Анюта[713] и я горячо сочувствуем Вашему настоящему горю, разлуке с отцом. Несмотря на то, что наши здешние газеты оповестили об этом уже 30-го, кажется[714], но т<ак> к<ак> они не раз передавали разные ложные слухи о кончине здравствующих лиц, то я решил пообождать со своим письмом. Как раз сегодня я думал написать Вам, а вот и подоспело Ваше письмо. За этот тревожный переходный год Провидение лишило Вас двух старших друзей, Соловьева и отца. Да! это так. Я глубоко убежден, что отец Ваш не мог быть для Вас иначе, как другом… Такое впечатление оставила после себя моя краткая беседа с ним, когда я осенью, в то время, как Вы были уже у меня, вечером, заехал к Вам сделать прощальный визит… Помню, что я даже не сразу уверился, что говорю с Вашим отцом. Я представлял себе его старше и менее оживленным… Заговорил же я тогда с ним, как с Вашим старинным и старшим другом… Я несказанно рад, что приведенный Вами текст был его любимым… Мне иногда кажется, что мысль человеческая, его убеждение, то, что есть результат разумно-волевых движений его духа, то, что Аполлон Григорьев называл «чувством, вымучившимся до слов и определений»[715], что все это в той или иной мере оказывает влияние на то прохождение небесных кругов, о котором, как я Вам писал когда, так удачно пел Шопен в своей фантазии[716]. И не только поэтически, но и мистически, быть может, прав был Боратынский в стихотворении (лучшем своем) на смерть Гёте, когда он закончил его словами: И в небе земное его не смутит…[717] Мысль, что индивидуальное бессмертие, быть может, зависит от нашей веры в него, приходит ко мне обыкновенно рядом с другой: если бы люди были бессмертны здесь на земле, мог ли бы у них возникнуть вопрос о духе, душе как о чем-то особом от тела… –

вернуться

706

Видимо, цитируется дарительная надпись Белого Метнеру на своем фотопортрете.

вернуться

707

Речь идет о стихотворении Белого «Золотея, эфир просветится…» (цитируется его заключительная фраза) – первом в двухчастном цикле «Золотое руно», впервые опубликованном в составе статьи Белого «Символизм как миропонимание» (Мир Искусства. 1904. № 5. С. 186) и вошедшем в его книгу «Золото в лазури» с посвящением Э. К. Метнеру. См.: СП – 1. С. 81. Автограф стихотворения, видимо, отправленный Белым Метнеру, неизвестен.

вернуться

708

Начальные строки стихотворения А. А. Курсинского «Капли осенние» (Альманах книгоиздательства «Гриф». С. 35).

вернуться

709

Мнение основывается на впечатлении от «Отрывков из 4-й симфонии» (С. 52–61).

вернуться

710

После сдачи государственных экзаменов Белый получил свидетельство об окончании естественного отделения физико-математического факультета Московского университета (22 мая 1903 г.), диплома 1-й степени он был удостоен 28 мая 1903 г. (РГАЛИ. Ф. 53. Оп. 1. Ед. хр. 305. Л. 9, 10). См.: НВ. С. 267–273.

вернуться

711

См.: Там же. С. 273–277. 31 мая Н. В. Бугаев был похоронен в Новодевичьем монастыре. Ср. сообщение в письме А. С. Петровского к Э. К. Метнеру от 9 июня 1903 г.: «29 мая скончал<ся> Н. В. Бугаев. Он был председателем испытательной комиссии: 28<-го> был последний экзамен, а вечером заседание комиссии. Он все покончил, подписал – и утром умер. Очень хорошо: именно так, как ему следовало: все исполнив, никому не помешав. У него была грудная жаба» (РГБ. Ф. 167. Карт. 16. Ед. хр. 26).

вернуться

712

Георгий Васильевич Бугаев (дядя Жорж) – брат Н. В. Бугаева.

вернуться

713

А. М. Метнер.

вернуться

714

Некролог «Н. В. Бугаев», содержащий основные сведения о жизни и научно-педагогической деятельности покойного, был опубликован в нижегородской газете «Волгарь» (1903. № 146, 1 июня. С. 2).

вернуться

715

Наиболее вероятно, что Метнер приводит цитату из А. А. Григорьева (неточно) по книге А. Л. Волынского «Русские критики: Литературные очерки» (СПб., 1896): «Наши мысли вообще (если они точно мысли, а не баловство одно), – писал он в 1858 г., – суть плоть и кровь наша, суть наши чувства, вымучившиеся до формул и определений» (С. 645). Волынский, по всей видимости, заимствовал эту цитату из предисловия Н. Н. Страхова в кн.: Сочинения Аполлона Григорьева. Т. 1. СПб., 1876. С. II – где она дается с отсылкой: «Эпоха, 1865. № 2» (подразумевается статья: Страхов Н. Н. Новые письма Аполлона Григорьева. С. 152–182).

вернуться

716

См. п. 31, примеч. 30.

вернуться

717

Заключительная строка стихотворения Е. А. Баратынского «На смерть Гёте» («Предстала, и старец великий смежил…», 1832).