И эта провокация очень уместна.
Брюсов относится ко мне варварски; постоянно меня игнорирует, не считается с моими мнениями; извлекая для себявсю пользу моей тактики, он всеми способами вредит проявлению моей индивидуальности. Ему нужно закабалить меня, изолировать от всех и потом перегрызть горло. Я плюю на все это,поступая вопреки своей литературной карьере во имя общего дела.
Но в области нравственных отношений я требую, чтобы со мной считались.
А со мной не считаются. Как член литературной комиссии [1060]поддерживаю я великолепное поведение Брюсова в «Эстетике», ожидая, что комиссия проявит деятельность. У меня ряд проектов. Члены Комитета [1061]просят меня за них взяться: во имя того, чтобы действия комиссии были дружны, я жду почина от Брюсова: он бездействует, распоряжается, как диктатор; всякая моя инициатива отклоняется. Я не пешка, у меня слишком много своей самостоятельности и любви к делу, чтобы мириться с положением всяких «Гофманов» [1062], глядящих в рот Брюсову. Я считаю, что в теории искусства в настоящее время в России я единственный теоретик, но мне негде печатать свои взгляды, мне отводится роль — подтирать рот Брюсову. Ты умеешь протестовать против моих взглядов, хлопать дверью, ругать меня на всех перекрестках, особенно, если это входит в план Брюсова, и превосходномиришься с бездействием, самодурством и славолюбием самого Брюсова. Ты прекрасно знаешь сам, что из нас троих я больше всех жертвовал собой, своими личными и литературными планами «не во имя свое», а во имя «дела», и что менее всех тут откровенен был Брюсов. И все-таки Ты делаешь вид теперь, когда Брюсов начинает против меня гонение, расправившись с Бальмонтом, Ивановым, Блоком, что Тебе это неизвестно: стыдись!
Но пусть огненными буквами у Тебя останется 1) что я больше всех вас реальноосуществлял принятую программу и от нее не отступлю и впредь, когда мне, чего доброго, придется вследствие неуважения Брюсовым моей личности и Твоей «провокации» выйти из «Весов». 2) Я большим жертвовал, чем вы все; поэтому, конечно, я пред вами оказался неправ. 3) Я знаю, кто — я, и когда посторонние начинают это забывать и, как Брюсов, позволяют себе оттенок пренебрежения, я очень умею ставить людей в должные границы (не только господина Брюсова, проживающего на Цветном бульваре [1063], или Блока из «Вены» [1064](?!), но и при случае Господа Бога). 4) Тяжесть личных осложнений, конечно, я не перенесу в литературу. Как человека, Валерия Брюсова за некоторые нюансы отношения ко мне я способен минутами презирать; поэта незыблемо чту. Но да будет стыдно Валерию Брюсову от моего беспристрастия. По отношению к Твоей программе я человек без компромисса на деле(болтать можно все); компромисс нахожу именно у Тебя.
Или Ты не понял вчера вызова, который я бросил главным образом Брюсову, а отчасти Тебе. Это носило смысл: «Что делаете, делайте скорей» [1065]. И Твоя поза одесную Брюсова вчера за столом определила Твою роль.
Я хотел Тебя испытать, предложив тост за нашу вражду. Ты ответил тостом, в котором была «явная ложь»(ведь прекрасно Ты знаешь, какотношусь я к Блоку и какнесолидарен с Ивановым).
В политике внешней я более всех работаю ради нашей летней платформы, жертвуя своим прямым призванием (вне политики создавать произведения, достойные и равные ценным образцам литературы русской). Но в политике внутренней я враг бесстыдства Брюсова и Твоей раболепности. Вы повели теперь с Брюсовым (вернее, Брюсов) линию против меня, когда главная работа окончена и Брюсов в личной своей карьере перестал во мне нуждаться. Твоя роль при этом предательская:словно по команде. Ты начал устраивать мне публичные демонстрации, всюду «подсиживать». Итак: «Что делаете, делайте скорей».
Мое счастье, мое благородство, мое презрение и восторг моего одиночества со мной.
Что из этого практически воспоследует? А вот что: 1) мне нужно сорвать маску с Брюсова и выяснить не на словах, а на деле, что означает его систематическое третирование меня и связывание моих крыльев в совместной деятельности.
Всякую недоговоренность и двусмысленность отныне, когда считаю, что совершается сознательное насилие в области нравственных отношенийнадо мною, я буду не замазывать, а подчеркивать, доводя до конфликта.
Считаю, что мое участие в «Весах» — отнюдь не одолжение мне, а свободная совместная работа в той области, где все — искусство, а не г<оспо>да, проживающие на Цветном бульваре или в «Вене». Поэтому, оставаясь до конца джентльменом, я не прекращу сотрудничества в «Весах». Но при малейшем нажиме со стороны Брюсова, в котором усмотрю нежелание видеть меня в числе сотрудников, я покидаю «Весы», о, конечно, чтобы не быть перебежчиком.
Я удалюсь в свое уединение прочь не только от своих друзей из «Вены», но и от своих, с позволения сказать, судей и «каиафф» [1066]брюсовых и эллисов.
Восторг мой останется со мною.
P. S.
Мне не удалось, конечно, ознакомить Тебя с мотивами моего поведения последних дней относительно Тебя и Брюсова. Но надеюсь, что теперь Ты поймешь кое-что, если Ты совершенно не слеп и не до конца предатель.
Всякий письменный «ультиматум» я не читаю. Но желание объясниться начистотудопускаю: даю Тебе трехдневный срок: или мы ожесточенные враги.
Легко отписаться «писульками», чтобы, не глядя честно в глаза, произносить заведомую ложь.
Конспектирую, что имею против вас.
A) Брюсов: 1 ) третируетменя (после каждой почти встречи в «Весах»я ухожу со стиснутыми зубами: надо удивляться моей выдержке, видя бестактности и невоспитанность Брюсова по отношению ко мне).
2) Пользуется мной, когда ему нужно, и перегрызает горло, когда начинаю быть самим собой:но я рабом не был, подтирать рот Брюсову не намерен.
3) Как нами выбранныйпредседатель литературной комиссии превышает свои полномочия:мы не подчиненные, а товарищи в «Эстетике». Он же явно не желает допустить моего фактического участия, и я выхожу из комиссии.
B) Ты: 1) распространяешь ложь о моей лекции, ругаешь меня на всех перекрестках, а при встречах целуешься со мной.
2) Имеешь тенденции подозревать меня в отступлении от принятой нами платформы вопреки всем данным; сам же осуществляешь ее, только болтая в гостиных да написав несколько незначительных заметок в «Весах» [1067]. Я же ради платформы более всего вынес и более всех ее проводил. Я называю сознательной «провокацией»Твои поступки, ибо они на руку какой-то интриге, которую затевает против меня Брюсов.
1060
Литературная комиссия «Общества Свободной Эстетики»; в состав ее кроме Белого, Брюсова и Эллиса входили В. В. Гофман, С. М. Соловьев, М. Ф. Ликиардопуло, Ю. К. Балтрушайтис (РГБ. Ф. 386. Карт. 114. Ед. хр. 38).
1061
Подразумевается организационный комитет «Общества Свободной Эстетики», членом которого состоял Брюсов.
1062
Виктор Викторович Гофман (1882–1911) — поэт-символист и прозаик; его поэтическое творчество формировалось под определяющим влиянием Брюсова и Бальмонта. Брюсов содействовал вхождению Гофмана в круг московских символистов. В 1904–1905 гг., однако, их общение было фактически прервано и возобновилось только в конце 1906 г. «Со следующего, 1907 г., — свидетельствует Брюсов в очерке „Мои воспоминания о Викторе Гофмане“, — B. Гофман вошел в число сотрудников журнала „Весы“ <…>, и наши дружественные отношения возобновились, впрочем, без прежней близости» (
1063
Эту же мысль о неосуществленности больших теоретико-эстетических замыслов, совпавших с периодом внутрисимволистской полемики, Белый развивал и в позднейшем философско-автобиографическом очерке «Почему я стал символистом…» (1928): «Иногда я горько грустил; все устремление мое написать
1064
Брюсов проживал в Москве в доме на Цветном бульваре до 1910 г. «Вена» — известный литературно-артистический ресторан в Петербурге, частым посетителем которого был Блок: «Поэт садился в стороне, один или с кем-нибудь из близких друзей, не вступая в споры, молчал и наблюдал. <…> Он замкнут в себе и неразговорчив» («Десятилетие ресторана „Вена“». Литературно-художественный сборник. СПб., 1913. С. 58).
1065
Неточно приводятся слова Иисуса Христа на Тайной вечере, изобличающие предательство Иуды (Ин XIII, 27).
1066
Каиафа — первосвященник, у которого собрался синедрион для лжесвидетельства и осуждения Иисуса (Мф XXVI, 57–68; Ин XVIII, 13–14, 19–24).
1067
В 1907 г. и в начале 1908 г. Эллис опубликовал в «Весах» статьи «Пантеон современной пошлости» (1907. № 6), «Пути и перепутья» (1908. № 1), «Наши эпигоны» (1908. № 2) и несколько рецензий с полемической тенденцией.