- Чего ждать икону… Вызволять нужно людей - может, ещё живы…
Попы замахали руками:
- Богохульники! Богородица владимирская воскресит и мёртвых.
Несколько бояр стояли в стороне.
- Юродивый-то был прав. Прогневалась Богородица на Андрея и его холопов.
Княжеские дружинники и ремесленники не слушали попов и растаскивали щебень. Когда подняли створы, то увидели, что все пострадавшие живы. При падении обитые медью полотнища наткнулись на каменные тумбы и, сбив людей с ног, защитили их, как крышей, от осыпающегося щебня и камней…
Долгое время в городе только и было разговору, что о Золотых воротах.
- Прогневалась Богородица на Андрея, - шептались между собой бояре. - Хорошо, что ещё самого не задавило. Теперь поймёт, что это ему за грехи, за горькие боярские слёзы, которые проливают по его лихости.
В церквах и на площадях слуги и помощники Андрея говорили обратное. Поп Фёдор в Успенском соборе первый вещал всем о новом чуде владимирской Богоматери:
- Братия, все вы видели спасённых! Богородица обрушила створы, но не погубила людей. Это для того, чтобы показать свою благодать. На богоспасаемом граде Владимире почиет любовь Божия…
Недовольные Андреем нарочитые мужи обратились к греческим попам и монахам. Спросили их: правда ли Богородица совершила это чудо, желая прославить князя Андрея и город Владимир? Умудрённые в церковных писаниях учёные греки ничего вразумительного не сказали. Видно было, что они побаивались Андрея. Некоторые из нарочитых спросили боярина Якима, но тот только развёл руками:
- Не ведаю, братья! Может, и впрямь Богородица за Андрея. Ведь она молчит.
Так за иконой Богородицы утвердилось ещё одно чудо.
ГЛАВА VI
1
Приближались зимние холода. Колючий, злой ветер угнал дождевые тучи, разметал тяжёлые осенние туманы. По утрам небольшие морозы сковывали землю. Высохшая, безжизненная трава, обнажённые сучья деревьев и крыши домов покрывались налётом голубовато-серого инея. В хрустальной прозрачности воздуха открылись глубокие дали с чёрными, золотыми и лиловыми осенними лесами, окружавшими клязьминскую пойму у самого горизонта. И куда только не падал взор, всюду, по всей пойме, на блёкло-зелёном луговом просторе виднелись разбросанные стога. Владимирцы убрали урожай в закрома, отпраздновали праздник Преображения. Пришёл и второй спас, как говорили - «бери рукавицы про запас». Прошёл сентябрь. Холоден сентябрь, да сыт. Пришёл за ним с посохом грязник-октябрь - ни колеса, ни полоза не любит.
Первого ноября, в день Козьмы и Демьяна - праздника всех кузнецов, - в избу Алёшкиного деда пришёл боярин Иван. Старик Кузьма хоть и бедно жил - работать, как прежде, не было сил, - но всё же в этот день стоял у него на столе кувшин с мёдом. Боярин Иван перевалился через порог и первое, что увидел на столе, - этот кувшин. Склонив седую голову, дед пригласил боярина к столу.
- Работать, так тебя нет, а лакать мёд можешь!.. - Чтобы завтра ноги твоей здесь не было! Иди куда хочешь. Кормить тебя я не буду, ищи своего внука.
Боярин вышел, но тут же возвратился:
- Передай своему щенку - живого или мёртвого я его добуду!
Кузьма выслушал боярина молча, а когда он ушёл, стал собираться в дорогу. Он не унывал: знал, что Алексей во Владимире, у мастера Николая, под защитой князя.
Весь день Кузьма шёл, не отдыхая, обходя деревни, боясь встретиться с боярскими слугами. Ветер и снег мешали ему в пути. Переночевал в стоге сена на лесной поляне. На второй день он вышел к околице большой деревни.
- Откуда идёшь, дедушка? - спросила его невысокая девушка, нёсшая на коромысле ведра.
- Откуда иду, туда не возвращусь. А ты лучше подай Христа ради.
Девушка опустила коромысла и вытащила из-за пазухи краюху:
- Возьми. Дед принял.
- А ты чья будешь? - спросил он, отламывая малый кусочек.
- Матушкина дочь.
- Это я вижу.
- Батюшки нет у меня, помер.
- А как зовут тебя?
- Ариной.
- Ну, Арина, что пожелать тебе за твою доброту? Жениха хорошего!
Девушка зарделась:
- Спасибо.
Кузьма взял в руки рябиновый посошок и тронулся дальше.
Озябший и голодный, добрался Кузьма до Золотых ворот. Прояснилось небо, перестал идти снег. Кузьма снял шапку и молча постоял перед незнакомым городом. Где-то здесь живёт Алёшка… Каков он? Сколько миновало лет с тех пор, как увёз его Прокопий…
- Ты с кем разговариваешь? - остановился перед Кузьмой высокий белокурый парень.
- Сам с собою, сынок. Люблю поговорить с умным человеком!
- Ах, вот оно что!
- Скажи мне, паробче, где здесь слобода кузнецов? Нужен мне дом мастера Николая.
Парень насторожился:
- А тебе мастер Николай зачем?
Кузьма поправил висевший на плече мешок. Старику понравился парень со вздёрнутым носом и озорными глазами.
- Да ты, старик, уж не дед ли кузнеца Алёшки? - хлопнул Кузьму по плечу Никита.
- Его самого, родимый. А ты разве с ним знаком?
- Да это, почитай, мой лучший друг…
- Алёшка, принимай гостя! - кричал Никита ещё у ворот.
Испуганные кузнецы выбежали во двор.
- Какого гостя?
- А вот не спрашивай!
- Веди, веди! Гостю мы всегда рады.
Алексей с Николаем переглянулись. Они не знали, что думать. Открылась калитка, и Алексей увидел во дворе сгорбленного старика, одетого в лохмотья.
- Пойди, Алёшка, - посторонился Николай. - Помоги гостю.
Алексей неуверенно переступил порог и задержался. Он смотрел на стоящего человека и ничего не понимал. Сделав ещё шаг, он вдруг почувствовал, как тёплая волна подступила к глазам, захлестнула по сердцу, закружила голову…
Затопили печь. На сосновых стенах избы дрожали золотые пятна огня. Дед Кузьма, Николай, Прокопий и Алексей сидели за столом. Ещё никогда Алексей не чувствовал себя так хорошо! Не верилось, что дед Кузьма здесь, с ним, под одной кровлей.
2
Зимой поп Фёдор был приглашён князем Андреем Юрьевичем во Владимир. Его часто видели в Успенском соборе.
Высокий, широкоплечий, в чёрной одежде, он всегда стоял подле князя. В этот день, как обычно, Фёдор выстоял длинную службу в Успенском соборе и возвратился в покой. В дверях его встретил молодой послушник с бледным, восковым лицом:
- Что приказать изволишь, отче?
- Позови Паисия.
Послушник исчез бесшумно, словно растаял.
Сняв чёрную бархатную шапку, Паисий перекрестился в угол на горящие лампады. Подошёл к стулу. Фёдор протянул ему свои холеные, надушенные ароматным ладаном пальцы:
- Ну, каковы вести от патриарха цареградского, Паисий?
Паисий начал рассказывать о своём путешествии в Царьград. Фёдор слушал молча.
- Ты поведал патриарху, как говорил тебе князь, что в победе над булгарами помогла нам Богородица?
- Да.
- Уверовал патриарх, что владимирская икона чудотворна?
Паисий развёл руками:
- Нет, отче! Греки сомневаются в святости иконы. Но праздник первого августа патриарх всё же признал.
- Как же он разрешил этот праздник?
- Первого августа, когда князь Андрей Юрьевич нанёс поражение булгарам и взял их город Бряхимов, греческий император Мануил одержал победу над сарацинами. Патриарх этим праздником признал нашу победу над неверными и победу греческого императора Мануила.
Паисий умолк.
- Хитры греки! Ну, иди, поведай обо всём князю. Перекрестившись ещё раз на иконы, Паисий поклонился.
Поздно вечером Фёдор зашёл в покои княжого терема.