Трёхбусенные височные кольца были излюбленным украшением владимирских женщин. От головного венца у висков спускались две цепочки, на которых прикреплялись кольца с тремя тонкими ажурными бусинами из филигранного каркаса. У некоторых богатых боярышень на цепочку с каждой стороны прикрепляли по три трёхбусинных кольца с серебряным или золотым колтом, свисающим над самым плечом. Заказав 1это узорочье, князь хотел показать грекам высокое искусство своих мастеров.
Сейчас, любуясь этим чудом ювелирного искусства, князь забыл о мастере. Поворачивая украшение то в одну, то в другую сторону, он говорил задумчиво:
- Жаль посылать грекам это дивное узорочье! Оно к лицу больше какой-нибудь голубоглазой владимирке, чем гречанке.
Князь посмотрел на Алексея. Тот стоял опустив голову.
- Постой, постой! - сказал Андрей, припоминая. - Это ты бежал от боярина Ивана, а потом с Золотых ворот кидал в него палками?
Алексей стоял всё так же, не поднимая головы.
- Я, княже… - произнёс он заплетающимся языком.
- Нехорошо, грех!.. Ну, покажи, какой ты мастер, что принёс? Может, ты только и умеешь, что бросать в стариков палками?
Николай поспешно раскрыл другой ларец:
- Здесь, княже, колты, украшенные зернью. Это его работа.
- Зернью? Покажи.
Николай бережно передал князю колты. Поверхность их покрыта была несколькими тысячами мельчайших зёрен металла, каждое из которых было в пять-шесть раз меньше макового зерна.
Андрей внимательно рассматривал работу своих ювелиров. Заломилась правая бровь, а задумчивые карие глаза вдруг стали мягкими.
- Хорошо… - сказал он тихо.
Посмотрев ещё раз на колты, князь промолвил:
- Ведь дело-то не Богово, а рук человеческих. А не верится! Многое может сделать человек…
Николай с Алексеем стояли взволнованные, не зная, что сказать. В голосе Андрея слышалось столько восхищения, что у Алексея начал проходить страх.
- Тебя, мастер Николай, - продолжал князь, - велю одарить. А тебе… - Андрей строго посмотрел на Алексея. - Что испугался? Тебе всегда работать с ним, а к боярину не возвращаться вовсе. Уразумел?
Николай толкнул ученика локтём. Алексей повалился князю в ноги.
5
Незаметно проходила зима. Пришёл декабрь-студень. Первого декабря, в день Наума-грамотника, малых ребят начинали учить грамоте. В этот день мальчики говорили. «Батюшка Наум, наведи на ум». Прошло четвёртое декабря, день великомученицы Варвары. По народным приметам, в это время особенно лютовал мороз: «Трещит Варюха - береги нос да ухо». На полях заиграла в свои трубы развесёлая вдова-вьюга, бросая на город тучи снега, навевая сугробы на соломенные крыши бедняков и убирая причудливыми намётами резные тесовые кровли княжих и боярских теремов.
Алексей видел, как тяжело было жить тому, у кого в избе не было, как у них, двух-трёх здоровых работников, и радовался, что дед Кузьма во Владимире. Для бедняков эта зима была тяжёлой.
Давно возвратилось княжеское войско с волжских берегов, где оно нанесло поражение булгарскому князю, но во Владимире всё ещё лежали по избам хворые и раненые. Лечили их настоями трав, клали на раны плесень и мёд. Многие горожане и ремесленники не могли заниматься своим ремеслом. У дверей Успенского собора, у церквей Спаса и Георгия, несмотря на стужу, стояли безрукие, одноглазые, с большими гноящимися язвами. Держа в зубах шапки, тянули прихожан за полы:
- Братья-владимирцы, помогите! Дружинники, как будто не замечая, старались побыстрей пройти мимо этой толпы обездоленных.
Удивлялись люди. Поход был удачный, булгары оказали малое сопротивление, а калек и больных хоть отбавляй. Кое-кто из участников похода, которые побойчей, говорили на торгу, не боясь казни:
- Воины князя изоделись в драгоценные бархаты-аксамиты и парчу, а мы наги. Им князь Андрей Юрьевич отец родной, а нам отчим. Сколько покалечило нашего брата… сколько нищих наплодил князь…
Во рву, неподалёку от Ирининых ворот, нашли княжеского тиуна с раздробленной дубиною головой.
Неспокойно было во Владимире. Уехал Фёдор, и по городу поползли слухи, что повёз он в подарок грекам несметные богатства.
- Всё с нас! - говорили ремесленники и орачи. В церкви призывали ловить крикунов, поносящих князя и его слуг, но мало нашлось на это дело охотников. Озлобленные, обнищавшие горожане охотно слушали всякое свободное слово, а если говорившему человеку угрожала опасность, то его о ней вовремя предупреждали.
ГЛАВА VII
1
Прошёл ещё один год. Стояла тихая ясная осень. На вишеннике владимирских садов желтели и осыпались листья. По серому осеннему небу к югу потянулись треугольники журавлей, и молчаливые, заросшие осокой заводи Клязьмы оглашались криками перелётной птицы.
В один из таких дней Алексей собрался на охоту. Ещё с вечера набил колчан стрелами, натянул новую тетиву на луке. Утром, стараясь не будить стариков, он тихо поднялся и вышел со двора. В небе ещё горели звёзды. Восход солнца он встретил у обожжённой грозою ветлы, в нескольких верстах от города.
Кругом тревожно и неприветливо шумели прибрежные камыши. Поеживаясь от сырости, Алексей приготовил лук и прислонился к влажному стволу дерева. Над водой висел густой молочно-белый туман. Где-то позади кричала сова. Крик совы, филина или ворона не обещает доброй охоты. Алексей тихонько побрёл вдоль берега, осторожно ступая по мокрой траве.
Поднялось солнце. Оно растопило густые туманы, но на чёрной глади воды нигде не было видно ни одной птицы.
Алексей не заметил, как прошло время. Он остановился у небольшой деревеньки, раскинувшейся на берегу Клязьмы. На мостках у воды светловолосая девушка вальком колотила бельё. Алексей хотел повернуть домой, но в это время услышал свист. Над самой головой, тяжело хлопая крыльями, пролетала пятёрка гусей. Прицелившись, Алексей выстрелил в переднего. Стрела взмыла кверху и медленно, точно нехотя, упала. Оглянувшись на женщину, Алексей поднял стрелу.
- Проклятая сова, испортила всю охоту!
Сняв колчан, он присел на траву. В душе накипала обида. Занятая стиркой, девушка не обращала на Алексея внимания. Это сердило его ещё больше. Его так и подмывало сказать ей что-нибудь колкое.
«Вот сейчас ещё положит одну рубаху, а ведь куча и без того наклонилась над водою…»
Девушка распрямила усталую спину, тыльной стороной ладони убрала спадавшую на глаза прядь волос.
Поверх кучи положила выстиранный кусок холста. Бельё с плеском упало в воду и поплыло от мостков вдоль I берега.
- Кладёт и кладёт! - крикнул Алексей с сердцем. - Видишь, куча-то… Вот и лови теперь!
Только сейчас девушка посмотрела в его сторону, но он был уже по пояс в воде и ловил уплывающее и тонущее бельё.
- Что? - спросила она удивлённо.
- Сама должна видеть. На, бери…
Алексей протянул ей рубахи, хотел что-то ещё сказать, но поперхнулся. Он забыл и о неудачной охоте, и о холодной воде.
- Вот так диво!.. - бормотал он изумлённо, опуская руки. - А я тебя искал! Ты вон откуда…
Девушка испуганно смотрела на него, не зная, бежать ей или оставаться на месте. Незнакомый парень стоял перед ней в холодной воде и говорил что-то непонятное.
- Я тебя не знаю! - прошептала она испуганно. - Да чего ты стоишь? Чай не лето - простынешь.
Она протянула руку и помогла ему взобраться на мостки. Рослый, широкоплечий, стриженный в скобку, стоял он растерянно перед нею и не знал, что сказать и куда девать руки. «Медведь», - подумала девушка.
- Я тебя вижу в первый раз, - сказала она. - За подмогу тебе спасибо. Кто ты?
Алексей начал сбивчиво рассказывать, что видел её в роще, когда она собирала ягоды.