Старик замолчал, собирая пальцем со стола крошки. Яким постучал по скатерти:
- Слышали, мужи честные? Пётр поднялся:
- Что долго думать, бояре! Свернём самовластцу шею - будем жить господами на своих вотчинах. 1ы, Яким, получишь Москву обратно, я сяду на свои земли.
Яким Кучкович молчал. Внимательно слушавший суздальский купец перегнулся через стол и сипло зашептал:
- Не ведаю, как у вас, бояре, во Владимире, а у нас сильно недовольны князем нарочитые люди. Гнёт в бараний рог! От алчности его великого разорения ждут. В прошлом лете, как я уезжал с товарами, сказывали старики, будто знамение было: родился телёнок о двух головах, а осенью в одну ночь по всему небу пырскали хвостатые звёзды. Не к добру это! Упреждает нас Богородица о великих переменах.
Сидевшие за столом насторожились: великих перемен и грозных знамений боялись больше всего.
- Про знамения и у нас в Ростове толкуют, - промолвил Яким. - Видели-де на луне знаки. Ждут бедствий великих. Говорят, живые будут мёртвым завидовать… - Он умолк и посмотрел на всех из-под мохнатых бровей. - Так-то вот, други…
Наступила тяжёлая тишина. Под печкой шуршали и попискивали мыши.
Яким Кучкович рывком отодвинул пустой ковш:
- Пойдёт князь Андрей с ратью на Клев, а воинское счастье переменчиво. Надо помочь князю Мстиславу. Авось Бог услышит наши молитвы. Надобно упредить: сколько у Андрея конной дружины да пешцев, какими путями пойдёт войско к Киеву… Ты когда поедешь обратно? - спросил он купца.
Тот задумался, пошевелил тонкими губами, высчитал:
- Думаю, через седмицу, Яким.
- Это рано. Придётся кого из своих послать. Гости начали прощаться. Яким остался с братом.
- Андрей повелел мне прислать на его двор коней да жито. Указал мосты ставить. Я ничего не сделал.
Иван повертел головой, словно ворот стал ему тесен. Как жить дальше? Много горьких обид накопилось в боярском сердце. Вспомнил о поборах, которыми обложил князь боярские дворы, о непослушании холопов и орачей, которые только и смотрят, как бы утечь к князю.
Яким слушал, поглаживая бороду. Когда Иван умолк, он положил ему на плечо тяжёлую руку:
- Смотри: что слышал здесь - пусть будет за семью замками, за семью печатями. Киевский князь непременно разобьёт Андрея. Нужно потерпеть. Поговори с мужами ростовскими тайно. Пусть готовят верных людей. Когда кликнем клич, чтобы все были на коне. Думаю, скоро мы свернём самовластцу шею. Тяжёл он для нас!.. А о холопе своём, беглом кузнеце, не беспокойся: ослепили мы его на дворе у Фёдора. Будет знать, как правды искать на своего господина у князя. На епископском-то дворе у нас тоже свои люди.
Как ни зол был Иван на своего холопа, но, услышав, каким тоном Яким сказал об ослеплении, он почувствовал, что у него мороз подрал по коже. «Господи, в кого это у нас Яким?.. Молчит, молчит, а уж как скажет, так словно мечом отрубит…» Как бы отгадав его мысли, Яким посмотрел на брата так, что сердце боярина чуть не оборвалось.
- Оборони тебя Бог выдать кому-нибудь эту тайну! Поддерживая Ивана за локоть, Яким сам проводил его с лестницы, посмотрел, как слуги посадили в седло. Не оглядываясь по сторонам, боярин проехал через двор и только за воротами перекрестился.
4
На другой день весь город собрался на площади перед собором. Прошёл малый снежок и словно выбеленными холстами устлал город. День был ясный, пахло ржаным дымком. Из соборных дверей выходили богомольцы. Люди подталкивали друг друга локтями, показывая на ястреба, который высоко парил в поднебесье:
- Это, ребятушки, добрый знак! Ежели, скажем, на рать князь поднимает людей, то ястреб к победе.
- Будет тебе брехать-то! Устали от этих ратей… И так в чём душа держится! Отощали.
- Мир стоит до рати, а рать до мира… Алексей с дедом Кузьмой и Николаем пришли поздно. Вся площадь от Успенского собора до боярских рубленых теремов была заполнена, а народ всё прибывал. Многие шли, чтобы послушать князя. Но были и такие, что пришли показать новый кафтан или сапоги, похвастать перед соседями недавно купленной шапкой. В переулках и улицах, примыкавших к площади, торговали жареными пирожками, в больших глиняных горшках, накрытых старыми кафтанами, трясли варёной репой:
- Ешьте, православные! Вот как попадёте с княжеским войском в поход, вдоволь не поедите!
Алексей со стариками стали у чёрных бревенчатых стен.
В толпе зашумели: «Едет! Едет!»
От княжеского терема два отрока вели под уздцы белого коня. В седле сидел князь, над воротом корзна [105]отливала медью жёсткая бородка. Многие, завидя его, начали кричать, бросать в воздух шапки.
Андрей остановился:
- Братья, люди володимирские, постоим за святую Богородицу, за град Владимир, за всю Русь!
Толпа заволновалась. Князь сошёл с коня и начал говорить:
- Киевский князь Мстислав послал своё войско к Новгороду и вместе с новгородцами грозит пойти на нас. Не хотят они, чтобы Владимир стал сердцем земли Русской! Если позволить ворогам взять град наш копьём, то многие будут преданы смерти, жёны и дети проданы в рабство. Русь восплачет, братья! - Князь поднял над головой руку: - Поля и огороды, сёла и города придут топтать вороги! Дети наши будут рождаться рабами… - Обернувшись к собору, будто призывая его величавые стены в свидетели, князь заключил: - Ежели виноват я, то буду мёртв, а если прав, то ты направь меня на путь истины!
На эти слова его площадь ответила тысячеустым рёвом:
- Слава князю нашему! Веди нас! Где ты, князь, повелишь, там мы и головы сложим! Не быть граду Владимиру в ярме!
Горожане подсучивали рукава, словно возвращались не к мирным гончарным кругам и горнам, а шли на недругов, окружавших Владимир.
Только Алексей плелся за стариками, ничего не понимая, весь во власти одной думы. «Если князь пойдёт на Киев, то в пешцы возьмут и меня. А как же Арина?» Она представилась ему вся в слезах, у околицы, в тот момент, когда он придёт с ней прощаться. «Арина!..» - простонал он. Обернулись встречные прохожие, но Алексей не обратил внимания. В душе поднималась обида и на князя, и на его слуг, и на всех этих людей, которые кричали сейчас на площади. Дед Кузьма и Николай, опираясь на берёзовые посошки, тихо разговаривали между собой.
- Не ошибся я, Кузьма, когда шёл сюда. Не к добру защемило сердце. Быть битвам великим!
Кузьма тряс седой бородой и соглашался:
- Что же сделать! Землю свою мы должны оберегать всем, что имеем. Князь прав: великая угроза нависла над Русью.
5
По всем дорогам от Владимира скакали гонцы князя Андрея Боголюбского. Подручным князьям, боярам и всем княжим людям велено было садиться на коней и со слугами своими ехать к войску. Княжеские гонцы грозили ростовским и суздальским боярам гневом князя, сулили опалу и казнь. Бояре поднимались с насиженных мест неохотно. Показывали тощих коней - таких, что и за ворота их вывести страшно: подохнут. Многие ложились на лавки, сказывались хворыми. Но всё же, несмотря на все ссылки на скудость и хворь, нужно было ехать. Бояре хорошо знали тяжёлую руку князя и не дожидались его расправы. День и ночь к Владимиру тянулись пешие и конные ратники. Скоро войско собралось.
Вместе с пешцами, набранными из владимирских горожан, по неширокой, протоптанной тысячами ног дороге шагал Алексей. Зимнее солнце, кутаясь в тучки, невысоко стояло над лесом. Задумчиво смотрели на воинов опушённые снегом деревья. По ночам, когда разжигали костры из дымного ельника, к самому огню подходили волки. Их пугали, бросая горящие головешки.
На пятый день похода войско остановилось в маленькой деревеньке на берегу небольшой речушки. В деревне было полтора десятка дворов. У каждого стояли обозы. Сквозь частокол виднелись ковровые боярские сани и рослые кони под дорогими сёдлами. На небольшой горке высилась рубленная из дубовых брусьев церковь. Здесь пешцы на короткое время остановились.