- Может, хозяйка знает, кто такие?
- Хозяйка их тоже не знает. Я уж спрашивал её.
Прокопий задумался.
- Говоришь, не знает? Может, лжёт…
- Из Рязани она с мужем приехала. Муж её был москвич. Помер недавно.
- Князю сказать о них нельзя. Не похвалит он, что упустили. Нужно бы узнать имена ворогов… Да они, теперь ускакали в Киев. Много здесь сейчас разных людей собралось. Среди добрых людей есть и лихие… Говоришь, баба не знает? Может, кто из рязанцев?
- Нет, не знает.
Прокопий взял Алексея за руку:
- Об этом молчи, Алёша. Может, где встретим их.
6
Многотысячная рать владимирского князя шла по льду скованных морозом рек, по путям, издавна известным торговым людом. Когда-то по этим самым, местам с дружиной своей пробирался из Киева в Залесье дед Андрея Боголюбского, Владимир Мономах. За прошедшие полсотни лет места эти не утратили былой дикости. Хоть и чаще встречались теперь селения, а в некоторых местах видны были и гари (крестьяне выжигали лес под пашню), всё же лес стоял почти нетронутый. Привлечённая необычным запахом и шумом, из чащи высовывалась иногда голова лося; несколько раз дружинники видели стада кабанов.
К началу марта войско Андрея Боголюбского и подручных князей пришло в Вышгород. С юга, с берегов Русского моря [106], подул тёплый ветер. По синему небу потянулись на север лёгкие облака.
Подойдя к Киеву, владимирское войско остановилось у Кирилловского монастыря и, раздвигаясь, стало опоясывать город железным кольцом конных дружин и пешцев.
С мечником Прокопием Алексей и Никита были переведены в сторожевой отряд княжеской дружины. Весь день пришлось стоять под стенами Киева, кланяться стрелам Мстиславовых лучников.
Вертясь на коне под самыми стенами, Никита кричал осаждённым:
- Эй, богатыри, выходи в чисто поле помериться силами! Али, сидя по избам, притомились?
Влажный мартовский ветерок доносил из-за стен горьковатый запах дыма и голоса людей.
- Мало ваших суздальцев посекли мы после смерти князя Юрия! Повремените, доберёмся и до вас…
Эти слова задевали даже спокойного и сдержанного Прокопия.
- Мы своих убиенных братьев не забыли, - ворчал он сквозь зубы. - Добро, что и вы их помните! Будет, за что рассчитываться.
Как сквозь туман вспоминал Алексей эти давние события. После смерти князя Юрия Долгорукого киевляне обезоружили и умертвили его дружину. На Суздальской земле плакали матери и вдовы, и некому было отомстить за их слёзы. У князя Андрея не было ратной силы, немощны были и другие сыновья князя Юрия. Теперь времена изменились. Под Киев Андрей Боголюбский прислал бесчисленные рати одиннадцати князей и своё грозное войско. Напрасно киевляне бередят эту старую, ещё не зажившую рану.
В лучах мартовского солнца Киев сверкал золотом многочисленных куполов, нарядными цветными кровлями княжеских и боярских теремов. Он лежал притихший и тревожный, словно приготовясь к беде.
Киев был во много раз больше Владимира и других русских городов, в которых приходилось бывать Алексею. Пышное великолепие его храмов и хором говорило о былом богатстве киевской державы, о славе киевских князей.
Стан владимирского войска пылал тысячами костров. С криком и хлопаньем бичей сюда пригоняли из соседних деревень скот, на вместительных телегах привозили сено. Визжала сталь мечей на точильных кругах. Воины готовились к предстоящей битве. Брали из обоза шлемы, кольчужные рубашки и иные доспехи. Без страха взирали киевляне с забрала крепости на это грозное людское море, подступившее к самым стенам их города.
Это была не первая война в их жизни. Удивляло другое: кто из дедов и прадедов мог подумать, что земля Ростово-Суздальская будет так сильна, что князь её замахнётся на самого великого князя киевского?
7
Под утро Прокопия послали с небольшим отрядом конных лучников на дорогу, ведущую из Киева к Василеву. Нужно было проведать, нет ли на ней вражеских сторожей.
Покинув стан, отряд выехал к земляным валам, окружающим город. Слышно было, как в ночной тьме на боевой площадке стены разговаривали воины.
Повернув коня, мечник шагом поехал вдоль стен.
На востоке уже зардела узкая полоска неба, когда выехали на указанную воеводой дорогу. По обеим сторонам прятались вросшие в землю хаты смердов с заволочёнными окнами, с маленькими дверями, обитыми рогожей. Где-то в сарае прокричал петух.
- Ишь ты, как заливается… - прошептал Алексей. - Просится в щи!
Мечник придержал коня, прислушался к чуткой утренней тишине. Над городом разливалось тревожное зарево.
- В Киеве-то начались пожары. Не иначе, как от наших стрел с горящей паклей. Вчера весь вечер метали их через стены. - Прокопий настороженно поднял палец. - Тсс!.. Ты ничего не слышишь? - спросил он Алексея.
- Нет, ничего.
- Мне вроде как конский топот почудился. Постояв немного, двинулись не спеша дальше.
Проехали несколько шагов, как опять, на этот раз отчётливо, услышали глухой стук конских копыт и разговор нескольких людей. Прокопий порывисто выдернул из ножен меч, повернул коня. Алексей, Никита и все остальные тоже изготовились.
В неясном рассвете из-за бревенчатого сруба ближайшей избы показался один всадник, за ним другой и, наконец, целая группа. Пришпорив коня, Прокопий рванулся навстречу:
- Стой, кто такие?
В ответ запела стрела. Алексей увидел, как рядом с ним встал на дыбы конь Никиты. Обнажив мечи, всадники бросились на Прокопия, а тот вертелся на одном месте, отражая их удары. Вытащив свой меч Алексей поскакал на помощь к Прокопию. Он уже выбрал себе рослого рыжебородого воина. Но враги оставили Прокопия и помчались дальше, по дороге к Василеву. Прижав меч к плечу, склонившись над конской шеей, мечник, а за ним и все остальные, вытянувшись в цепочку, мчались, преследуя уходящих. Мокрый снег комьями летел в лицо из-под копыт коней. Свистел ветер. Алексей увидел, как Прокопий поравнялся с одним дружинником, вытянулся на стременах, занёс над головой меч… Раздался резкий удар стали о железо. Всадник приник к шее коня и начал медленно сползать книзу. Не успев освободить ногу из стремени, он повис на ремне, а испуганный конь понёс его, волоча по снегу, к лесу.
Впереди всех бешено скакал всадник в высоком блестящем шлеме, с перекинутым через плечо плащом. Казалось, что не плащ, а чёрные крылья развеваются у него за спиною. Алексей прицелился ему в спину, но стрела упала сбоку дороги.
Вскоре поняли, что дальнейшее преследование бесполезно. Прокопий снял с мокрой головы шлем, вытер вспотевший лоб:
- Из Киева утёк кто-то из нарочитых. Боюсь, братья, не проворонили ли мы самого князя Мстислава! Уж больно хорош под ним конь. Таких на Русь к нам приводят из угор или от арабов.
Подъехав к месту, где Прокопий срубил дружинника, повернули по следу. Серый в яблоках конь стоял у куста, а под ним, повиснув ногой на стремянном ремне, лежал, уткнувшись лицом в снег, его господин. Постояли молча и сняли шлемы. Алексей поймал коня за узду. Посмотрев на восковое, с точно приклеенными усами и бровями лицо, мечник, а за ним и все остальные перекрестились. Прокопий снял с убитого меч, из-за голенища вытащил засапожный нож.
- Алексей, поди посмотри.
Алексей увидел красивый нож с рукояткой, украшенной чёрным деревом и серебром, с изогнутым гравированным лезвием.
- Видишь знаки.
- Да.
- Чьи они?
- Княжого мастера.
- Какого мастера?
Алексей пристально посмотрел мечнику в глаза:
- Владимирского мастера. Знак здесь нашего князя: уточкой, с отростком книзу.
- А теперь посмотри на воина. Узнаешь?
- Нет, мечник, мужа этого я никогда не видел и не узнаю. А ты?
- Я его где-то видел… - Прокопий подумал. - Ну, да Бог с ним, братья! Нужно отвезти его на деревню. Пусть похоронят, как подобает. Умер от меча, как воин.