Пётр опять поднялся:
- Бояре, я убью сегодня ночью самовластца! Грех сей беру на себя, а вас прошу молить за меня Богородицу!
Бояре переглянулись изумлённо:
- Безлепицу молвишь, Пётр, - какой грех! Или мы, или он… Другого нет…
Несмотря на поздний час, близкая княгине сенная девушка-булгарка не спала. Она слышала, как тяжело проскрипела лестница. Человек пробирался осторожно в комнату княгини. Девушка вскочила…
Пётр закрыл ей рот ладонью:
- Иди спать! Не твоего ума дело. Да не вздумай у меня пикнуть! - Сильным и ловким движением руки он отстранил её с дороги.
7
Мечник Прокопий сторожил Боголюбовский замок с несколькими отроками из княжой дружины. Вечером, после молитвы, князь вызвал его к себе:
- Никого во двор не впускать! Если услышишь что нехорошее, буди меня. Да приходи сам, дружинников не посылай.
Прокопий поклонился.
Приближалась гроза, вдали, синие и голубые, полыхали зарницы. На дворе ветер перегонял сор по каменным белым плитам. Двое дружинников на круглом точиле у самой башни острили мечи. Стачиваемая песчаником сталь визжала и лязгала. Прокопий передал им повеление князя, а сам прошёл к воротам. Крепкие, окованные железом створы заперты, дружинники на своих местах.
- Погода-то, мечник!- сказал один из воинов. - Не иначе, как к буре. Недаром ласточки не находили себе места, носились над двором, словно стрелы…
Ноющая боль появилась во всём теле, когда Прокопий поднялся по башенной лестнице наверх, на переходы дворца. Суставы перед дождём у него болели и раньше. Ночи, проведённые на сырой земле и на снегу, не прошли бесследно. Но сейчас боль была какая-то особенная, пронзительная. Прокопию хотелось прилечь…
Сидя за сосновым, чисто выскобленным столом, он хотел что-то вспомнить. А, да… боль… Она исчезла так же неожиданно, как и появилась. Стал стар. Поседел на княжой службе. Вон у Алексея и жена и дочь. Хорошо жить вместе! Арина - добрая жена. Это хорошо - жить, когда есть люди, о которых нужно заботиться. А разве он не провёл всю жизнь свою в заботах? Заботился о князе, о городе, о всей земле Русской… Трудился, трудился в делах ратных, а гнезда своего так и не свил, прожил, как барсук.
Прокопий испил ковшик воды, положил голову на попону:
- Уф, как душно…
Вечер не принёс прохлады; кажется, усилилась жара и воздух стал ещё удушливее. В отворённое окно доносился терпкий запах цветов и трав. Прокопий расстегнул ворот рубахи….
…Проснулся он от какого-то тяжёлого сна. Что видел - вспомнить не мог. Свесив ноги, протёр глаза, не сразу сообразил, где он. Вспомнив строгий наказ князя, вышел во двор. За воротами протяжно шумели высокие деревья с чёрными шапками грачиных гнёзд. Напитанные водой тучи зловещим пологом закрывали полнеба. Ветер гнал их в сторону Владимира. Редко-редко мелькнёт в просвет одинокая звёздочка, и её затянет.
Прокопий подошёл к стоявшему посреди двора навесу над большой каменной чашей. Он хотел ополоснуть лицо студёной водой, но неожиданно от ворот донёсся шум. Не добежав и половины пути, услышал, как заскрипели кованые петли створ и по каменным плитам процокали копыта всадников. «Что же они? - мелькнуло у него в голове. - Князь ведь не велел никого впускать без его спросу…»
Тёмные тени всадников отделились от ворот.
- Эй, что за люди? - крикнул Прокопий, устремляясь навстречу.
Ответил голос боярина Якима Кучковича:
- А, это ты, Прокопий! Нам тебя и нужно! Угрозу услышал мечник в негромкой речи боярина.
Он выдернул меч, хотел крикнуть… Из мглы выросла тёмная масса, похожая на конскую грудь, на мгновение Прокопий увидел оскаленные зубы и клочья конской пены. Он поднял вперёд руки, почувствовал, что конь перед ним взвился на дыбы, а сверху, от лба к подбородку, ударили острым. Роняя меч, Прокопий опустился на колени. Перед глазами словно вспыхнула ослепительная звезда.
Раскинув руки, Прокопий остался лежать на белых плитах, а конские копыта процокали дальше.
8
Когда Яким, Пётр и Амбал подъехали к Боголюбову, воротники не хотели их пускать.
- Это я, отворите, - сказал Яким Кучкович. Воротники посовещались. Они узнали Кучковича.
Им было известно, что он живёт здесь, в замке. Яким пригрозил:
- Отворите! Ума лишились, что ли!
- Нет, боярин, князь не велел… Чувствовалось, что сторожа растеряны.
Один из отроков вышел. Пётр ударил его мечом по голове. В темноте срубили второго воротника и створы распахнули. Когда въехали во двор, Акима трясло мелкой дрожью.
Убили Прокопия; вместо того чтобы подняться по башенной лестнице к ложнице князя, все пошли к медуше. В одной из бочек выбили дно, начали черпать вино кто шлемом, кто пригоршнями. Яким пил вместе со всеми, но хмель его не брал. От каждого выпитого глотка шумело в голове.
- Бояре, что же мы делаем… - сказал Пётр, остановившись. - Разве за этим мы шли сюда? - Пётр вытащил меч. - Ну, кто со мною?
Все молчали. Пётр побледнел:
- Значит, я один?
Перехватив взгляд двух бояр, он кивнул им головой:
- Пошли!
Спотыкаясь о крутые ступеньки, Пётр поднялся по башенной лестнице. За ним пошли остальные. По переходу прошли во дворец. Дверь в ложницу князя оказалась запертой.
- Господине, господине, - сказал Пётр, толкаясь в дверь.
За дверью не отзывались. Наконец услышали шум. Все облегчённо вздохнули.
- Кто там? - раздался голос князя.
- Прокопий, - ответил Пётр, стараясь подделаться под голос мечника.
За дверью закашляли.
- Прокопий ли? - ответил князь после некоторого молчания.
В настороженной тишине все услышали, как князь пробежал в другой конец ложницы, опрокинув по пути стол. Один из боярских сыновей надавил плечом на дверь.
- За мечом побежал.
- Поздно схватился, княже! - прошептал Пётр. Он знал, что княгиня спрятала меч мужа. Затрещали двери под дюжими плечами. Начали сдавать скобы. Небольшая окованная дверь с грохотом упала на каменные плиты.
Первым ворвался Пётр, за ним боярские сыновья. Прижавшись в углу, князь стоял бледный и смотрел на своих убийц изумлёнными глазами. Споткнувшись о дверную скобу, упал кто-то из заговорщиков, на него повалился другой…
«Ах, если бы был меч!» - пронеслось в воспалённом мозгу Андрея.
Ничего не видя в тёмной комнате, заговорщики навалились на упавшего боярина/ приняв его за князя. Высокий суздалец взмахнул мечом и с хрустом вогнал его в плечо. Боярин дико вскрикнул. Оторопев, заговорщики остановились.
- Братья, да это не князь!- крикнул Яким Кучкович.
И тут они увидели князя, и он их узнал. Андрей всё ещё стоял в углу. Высокий суздалец бросился на него с мечом. Князь ударил его ногой в живот. Боярин охнул и осел на пол. Спрыгнув с ложа, Андрей схватил за горло молодого боярского сына. Они покатились по полу, не выпуская друг друга, захлёбываясь от ярости. Ефрем Моизич, изловчившись, ударил князя копьём в плечо. Пётр нанёс второй удар мечом… Всё было кончено…
Боярский сын лежал с остекленевшими выпученными глазами и посинелым дурным лицом. Рядом стонал боярин с разрубленной ключицей. Амбал вытирал окровавленный клинок углом тяжёлой парчовой скатерти. Высокий суздалец поднялся, нашёл на полу свой меч; подойдя к лежащему князю, рубанул его, безжизненного по руке, острием ткнул в грудь… Все остальные стояли, опустив руки. И вдруг все вместе заспешили к выходу.
- Боярина, боярина возьмите!- сказал Моизич, но никто его не слушал.
Амбал и Моизич положили раненого на ковёр, спустились за остальными.
В княжой медуше при свечах выбили днище ещё одной бочки с дорогим греческим вином, начали пить…
- Князь сошёл с сеней вниз!- закричал один.
Все затихли. В чуткой настороженной тишине каменного подвала услышали только потрескивание свечей.