Но такое богатство образов порождает на самом деле больше вопросов, чем ответов. Эти притчи звучат как сборник загадок— что же такое это самое Царствие, если оно может быть столь разным? Ответ, по–видимому, кроется не столько в отдельных формулировках, сколько во всех четырех Евангелиях сразу: это нечто такое, что возникает между Христом и Его учениками и составляет самую суть их жизни. Можно было бы назвать это безукоризненным исполнением Божьей воли, но такое понятие есть во многих религиях— например, соблюдение Моисеева закона и будет таким следованием Богу. Но здесь речь идет о чем–то большем…
В детстве все мы мечтали о прекрасных тридевятых царствах, о сказочных правителях далеких стран. Наверное, это во многом и есть мечта о Царствии. Рыцари за круглым столом короля Артура не просто исполняют волю своего правителя— они живут в единении с ним, он сам принимает их как самых близких людей и разделяет с ними пиршества и страдания, жизнь и смерть. Наивысшую степень такой близости между царем и его подданными, а точнее, его соправителями, мы и находим в Евангелии, причем не в одной или нескольких притчах, а во всей евангельской истории.
Впрочем, у нас есть и конкретные указания, как именно следует жить в этом Царствии— это прежде всего Нагорная проповедь. Ее радикализм поражает: да ведь так просто нельзя жить! Если после удара по правой щеке всегда будешь подставлять левую, и безоговорочно давать просящему у тебя— очень скоро, буквально через пару недель, вся твоя жизнь пойдет под откос. Нет, мы так не живем, и потому христианам постоянно приходится самим себе это объяснять. Например, насчет щеки еще древние толкователи (например, Ориген) заметили, что нельзя понимать это выражение буквально: ведь бьют обычно правой рукой, значит, первой страдает левая щека! А уж насчет того, чтобы никогда не заглядываться на красивых женщин— так это и вовсе кажется мне физически неисполнимым. Что же, так и жить с чувством неизбывной вины? Или перетолковывать всё символически?
На самом деле, наверное, эти требования можно и нужно понимать буквально— таковы законы Царствия. В этом падшем мире мы очень часто не дотягиваем до них, да и не всегда это требуется (так и Сам Христос в ответ на удар по щеке не просто подставил другую, но задал вопрос «что ты бьешь Меня»— Ин 18:23). Но в Царствии они, безусловно, становятся нормой— и в той мере, в которой Царствие осуществляется в нашей жизни, в наших отношениях друг с другом, мы можем и должны придерживаться их уже сейчас. Собственно, Деяния и Послания апостолов и показывают нам, как эти нормы осуществлялись в жизни раннехристианской общины. У этих людей было «всё общее» (Деян 2:44) не в том примитивном смысле, в каком, учили нас, будет при коммунизме, но в самом широком и полном смысле— у них была общая жизнь, горести и радости одного были горестями и радостями другого.
Трудно, очень трудно удержаться на такой высоте. Достаточно привести один пример: у первых христиан считалось позором судиться друг с другом перед язычниками (1 Кор 6:1–8). Нет, речь не идет о ложном доносе и тому подобных вещах— они вообще оставались за гранью мыслимого— но о простом и естественном для всякого человека случае, когда он отстаивает свои попранные права. Если «внутрь нас» действительно есть Царствие, то немыслимо прибегать к каким–то внешним властям с их репрессивным аппаратом— все должно решаться в духе этого Царствия. Но сегодня… Сегодня в нашей церкви, как оказывается, просто нет церковного суда— то есть нет никакого установленного способа обиженному человеку «сказать Церкви» о своей обиде, как учит Сам Христос (Мф 18:17)— можно либо идти в светский суд (то есть признавать, что Царствия среди нас в данный момент нет), либо… либо подставлять и подставлять то правую, то левую щеку тому, кто будет бить, не задумываясь. Грустный выбор, и он прекрасно показывает, как легко самые замечательные слова и идеи обращаются в свою противоположность, когда размывается суть.
Если рассуждать о Царствии исключительно в контексте евангельских притч, оно будет выглядеть скорее чем–то исключительно камерным, интимным, что таится в глубинах человеческих сердец или возникает в человеческих отношениях. Это, безусловно, будет верное, но неполное представление. «Да приидет Царствие Твое»— так учит молиться Своих учеников Сам Христос (Мф 6:10), и эти слова явно подразумевают, что Царствие может и должно наступить во всем этом мире.
Собственно, в Новом Завете есть даже целая книга, которая описывает, как это произойдет— Откровение Иоанна Богослова. Говорить о ней довольно трудно— она полна загадочных пророчеств, и осуществление этих пророчеств наверняка будет точно так же далеко от наших ожиданий, как и пришествие Христа оказалось непохожим на ожидания иудеев того времени. Нам явно потребуется умение удивляться, когда дело дойдет до этих страниц Библии. Более того, разные толкования на эту книгу уже написаны, и толкователи немало спорили друг с другом— будет ли, к примеру, на земле тысячелетние Царствие Христа еще до конца света, или эти слова надо понимать как–то иначе.
Но некоторые общие принципы достаточно ясны и в книге Откровения. «Агнец как бы закланный», то есть Христос, предстает перед Господом, сидящем на престоле, и с Ним начинают царствовать спасенные им люди (Откр 5). Иными словами, Царствие Божие— это такое царство, где каждый подданный может и даже призван стать соправителем, не умаляя тем славы Великого Царя.
Вместе с тем это царство не устанавливается без борьбы. В Евангелии, как уже было сказано, мы читали о «князе мира сего»— наглом временщике, обманом захватившем власть над людьми, то есть сатане (Ин 12:31 и др.). Наш мир, по сути, мятежная провинция огромного Царствия Бога, которую еще предстоит вернуть под власть ее Подлинного Владыки.
Это возвращение уже происходит здесь и сейчас, где людей объединяет деятельная и жертвенная любовь к Богу и друг ко другу, желание исполнять Его волю и радоваться Его присутствию в нашей жизни. Когда–нибудь эта любовь преобразит весь мир, но здесь и сейчас она преображает наши жизни. Царствие Небесное должно наступить однажды, но оно уже присутствует здесь— это напряжение между «уже да» и «еще не» и определяет условия жизни христиан в этом мире.
Неверный управитель
Одни притчи в Евангелии бывают понятны любому читателю сразу, другие требуют долгих размышлений. Но больше всего вопросов, пожалуй, вызывает притча о неверном управителе (от Луки 16:1–9).
Слуга, поставленный над хозяйством своего господина, проворовался и знал, что скоро лишится доходной должности. Как жить дальше, если он не умеет работать физически, а нищенствовать не хочет?
И вот, призвав должников своего господина, он стал списывать им часть долга. Фактически, он обманул своего хозяина, и не столько в пользу бедных, сколько в свою собственную. Когда его выгонят с работы, эти люди наверняка помогут ему, припомнив, как со ста мер масла он снизил их долг до пятидесяти. Что же это, Христос побуждает нас обманывать своих начальников, работодателей, владельцев вверенного нам имущества?
Но ведь притча— вовсе не рассказ о неких образцовых людях, которые ведут себя безупречно. Точно так же можно упрекнуть чуть ли не каждого персонажа каждой притчи: зачем сеятель так небрежно бросал семена, что одни упали на камень, а другие на дорогу? Почему хозяин виноградника так безрассудно отправил к злым работникам своего сына после того, как они избили его слуг и даже убили некоторых из них?
Нет, притча— это просто история из жизни, которая на живом, конкретном примере показывает нечто важное и нужное. В данном случае она приводит нам пример торгаша, который все же осознал, что людская благодарность важнее любых сокровищ. Сегодня это называется «социальной ответственностью».