Впрочем, не будем торопиться с ответом. Христос Сам дает комментарий к этой притче, и даже не один. Во–первых, Он говорит апостолам: «сыны века сего догадливее сынов света в своем роде». Это выражение, «сыны света», встречается в Евангелии только здесь, зато оно было характерно для Кумрана, своего рода радикальной монашеской общины того времени. Сыны света— это безупречные воины добра… и вдруг Христос показывает им, что даже нечестный управитель может дать им ценный урок, у него тоже есть чему поучиться! Может быть, «сыны света» слишком увлечены бывают своей светозарностью, чтобы обратить внимание на непросвещенного ближнего?
И далее Христос дает практический вывод: «приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители». Мы видим в этой притче человека, внезапно оказавшегося на грани краха: он вот–вот лишится всего, что так заботливо копил… да есть ли в этом мире нечто вечное, на что не жалко тратить силы и деньги, что останется с тобой в вечности? Есть: людская благодарность. Пусть твое богатство (и не только материальное) оказалось неправедным, это еще не так страшно— ты всегда можешь потратить его на праведные цели. Притча подсказывает нам выход из кризиса, через который в жизни проходят многие, и не единожды.
А что же Господин? Неужели он не взыщет с управителя? Ведь Христос говорит сразу после этого: «верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом»— и далее подробно рассуждает о верности Богу и Его доверии человеку. Именно в этом рассуждении прозвучат слова о невозможности служить двум господам, Богу и кошельку. Похоже, поведение управителя Господин все же не одобряет, зато предлагает нам чему–то научиться на его примере.
Иногда толкователи высказывали предположение, что на самом деле управитель отказался лишь от «отката», от своей собственной доли, которую самовольно начислял к долгу. Если бы так, получилось бы, что он ни в чем не обманул своего Господина, а, наоборот, отказался от неправедной мзды. Иные толкователи говорят, что управитель на самом деле просто угадал волю своего Господина, который и без того намеревался списать долги. Но Христос не дает нам ни единого намека на то или это понимание, так что принять их довольно трудно.
С другой стороны, управитель явил людям неожиданную щедрость своего Господина, и теперь Господин уже не сможет взыскивать с них долга в прежнем размере. Люди уже прославили Господина, они наверняка отблагодарят и управителя, если это потребуется.
Все мы так или иначе в долгу перед Господом, и долг наш неоплатен. И кто думает, что находится к Нему ближе, может помочь остальным уменьшить свой долг, облегчить их груз. В конце концов, мы все молча стоим перед Ним, глядя на наши мятые расписки, и существует только один удачный для нас выход из этой ситуации— полная амнистия.
Тайная вечеря и иудейская Пасха
Статья А.С. Десницкого посвященаодному из сложнейшихвопросов новозаветной истории: на какой именно день евангельской Страстной Седмицы приходилась иудейская Пасха?
Все четыре Евангелия говорят о Страстной Седмице подробно, и у нас нет ни малейших сомнений, в какой именно день недели произошли ее главные события. Тайная Вечеря состоялась вечером в четверг, распятие— в пятницу, Воскресение— в ночь на воскресенье, как нетрудно догадаться и по названию самого дня. Но евангельские описания Страстной Седмицы порождают один очень непростой вопрос: на какой именно день приходилась иудейская Пасха? Ведь именно с этим ветхозаветным праздником текст всех Евангелий недвусмысленно связывает распятие Христа и Тайную Вечерю! Вопрос кажется таким простым… но на него и по сию пору нет единого ответа.
Синоптические Евангелия (Матфей, Марк и Лука) однозначно утверждают, что Тайная Вечеря и была пасхальной трапезой: «В первый день опресноков, когда заколали пасхального агнца, говорят Ему ученики Его: где хочешь есть пасху? Мы пойдем и приготовим» (Мк 14:12, сходно в Мф 26:17 и Лк 22:7–8). И в описаниях синоптиков мы действительно видим немало совпадений с пасхальным седером, то есть с традиционным обрядом празднования Пасхи, который иудеи соблюдают и сегодня в память об исходе Израиля из египетского рабства. Мы знаем его детали по источникам более позднего времени, прежде всего по Пасхальной Агаде, но можно не сомневаться, что в общем и целом они были примерно такими же и в те времена.
Правда, нигде не упоминается непосредственно пасхальный барашек (агнец), но благодаря приведенной выше цитате можно предположить, что он там был. Остальные детали названы явно, и стоит обратить на них внимание.
Иисус с учениками возлежит (Лк 22:14)— именно так, расположившись за столом с максимальным комфортом, и приступают к трапезе свободные люди. Центральное место на трапезе занимают хлеб и вино— так и на пасхальном седере особую роль играют опресноки (маца) и вино. Более того, трапеза начинается с благословения вина (Лк 22:17, это еще не та заключительная чаша, которая содержит «Кровь Нового Завета», а другая)— так и пасхальная трапеза начинается с благословения, произнесенного над вином. Даже такой незначительный эпизод, как кусок хлеба, который Христос «обмакнув, подал» Иуде (Ин 13:26), находит свое соответствие в пасхальном седере: это чаша с соленой водой, символизирующей пролитые в Египте слезы, и в нее действительно обмакивают хлеб. Наконец, Вечеря завершается «воспеванием» (Мф 26:3)— так и пасхальная трапеза завершалась пением благодарственных молитв. Даже сам тот факт, что Христос с учениками остался в Иерусалиме, а не отправился ночевать в Вифанию (как в Мк 11:11–12), подсказывает нам, что это был особенный вечер, который им обязательно надо было провести в священном городе— а пасхальная трапеза и проводилась в Иерусалиме, причем жители города приглашали к себе паломников.
Похоже описание Тайной Вечери на пасхальный седер? Безусловно, очень похоже. И в то же время можно возразить, что в ее описании все же нет ни одной детали, которая указывала бы на этот седер совершенно однозначно (такой деталью могло бы быть прямое упоминание пасхального агнца, заколотого в Храме). Всё это: вино, хлеб, возлежание за столом, даже чаша с соленой водой, начальное благословение и заключительное благодарение— в принципе, могло присутствовать и на другой торжественной трапезе. Да и остаться в Иерусалиме Христос с апостолами могли по другим причинам.
Самые серьезные аргументы— это отнесение этого события к «первому дню опресноков» (на Пасху запрещено есть квасной хлеб, а только опресноки, в память о спешном исходе из Египта) и желание Христа «есть Пасху» на этой Вечери. Если бы у нас были только три первых Евангелия, мы бы не сомневались, что Пасха в тот год пришлась на пятницу, соответственно, ее встречали вечером нашего четверга (для иудеев день начинался с заката, а не с восхода солнца).
Но евангелист Иоанн расходится с синоптиками: он ясно говорит, что распятие состоялось в канун Пасхи. Он сначала пишет, что иудейские духовные вожди избегают осквернения, потому что собираются этим вечером участвовать в пасхальной трапезе (18:28), а затем мы встречаем и прямое указание, что Пасха приходилась на субботу (19:14). По Иоанну, Тайная Вечеря не имеет прямого отношения к пасхальному седеру. В этом Евангелии мы даже не находим слов «сия есть Кровь Моя» и «сие есть Тело Мое», да и вообще в нем приведены в основном прощальные речи Иисуса, а не детали самой Вечери. Иоанн вообще не говорит ничего такого, что заставило бы нас отождествить Тайную Вечерю с пасхальным седером.
Это, конечно, совсем не значит, что Иоанн описывает какое–то другое событие или, тем более, отрицает то, что описали синоптики. Его Евангелие было написано намного позже синоптических, оно обычно не повторяет того, что уже было достаточно подробно рассказано в них. И все же налицо явное противоречие. Можно ли его избежать? А если нельзя, тот как его объяснить?