Христиане говорят: Он принес Себя в жертву за грехи всех людей. И это сразу вызывает множество вопросов. Во–первых, кому принес? Отцу? Но разве Отцу приятна мучительная гибель Сына? Конечно же нет. Еще Аврааму Он объяснил, что человеческие жертвы Ему не нужны. Так, может быть, говорят некоторые, это выкуп сатане за наши души? Но Бог не должен платить выкуп сатане.
А есть ли вообще ответ на этот вопрос? Представим себе солдата, который остался прикрывать отход своего отряда и погиб, — так ведь и Христос принял на себя предназначенный для всех нас удар зла. Или представим врача, работавшего в эпидемию в самой гуще больных, зная, что и сам заразится, — так ведь и Христос принял на себя смертельные последствия эпидемии греха, поразившей человечество. Солдат и врач пожертвовали собой ради спасения других людей— но будет ли осмыслен вопрос, кому именно они принесли эту жертву?
Нужна ли была эта жертва? Разве Бог не мог отменить этот «удар зла», простить каждого человека просто так, безо всякого выкупа? Разумеется, мог, ведь Он всеблаг и всемогущ. Но мы по опыту воспитания детей знаем, что, если безусловно прощать любые их проступки, они вырастут бесконечно избалованными. Им нужно ставить некоторые пределы, объяснять, что на свете есть понятия «надо» и «нельзя». А что можно сказать о взрослых? Если Бог просто будет списывать каждому из нас любые грехи, нам останется только наслаждаться жизнью и ни о чем не думать… Впрочем, и наслаждаться особенно не получится: жизнь, в которой не будет никакой сдерживающей силы для греха, довольно быстро превратится в настоящий ад.
Такой сдерживающей силой в Ветхом Завете был в основном Закон, важная часть которого как раз регулировала разнообразные жертвоприношения. С их помощью человек просил об искуплении грехов, чтобы восстановить общение с Богом. Естественно, все эти жертвы были временными и относительными, своего рода тень, прообраз будущего искупления, которое Христос совершил на Голгофе, пролив свою кровь за грехи каждого из нас.
В Гефсиманском саду накануне распятия Христос долго молился Отцу: « Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты » (Мф. 26: 39). Нигде больше в Евангелии Он не произносил подобных слов, исполнение воли Отца было для Него радостным и легким. Но здесь… Сколько бы мы ни говорили о серьезности греха и о том, что Христос принял на Себя его последствия, все равно остается вопрос: неужели нельзя было как–то иначе?
Ветхозаветные пророки пытались вернуть человечество к Богу иначе: они его уговаривали, всё ему объясняли и даже сурово грозили. Иногда это помогало… на некоторое время. Но ничего не менялось радикально, и тогда на землю пришел не просто еще один пророк, но Сын Божий. Он родился в этом мире как абсолютно невинный и праведный Человек, и ни разу не воспользовался божественным всемогуществом, чтобы защитить Самого Себя.
Что будет, если надутый воздухом мяч погрузить в воду? Вода вытолкнет его наружу. Точно так же и мир, переполненный злом, выталкивает из себя совершенное Добро. Мы видим это уже в Вифлееме: Ирод, услышав, что родился новый Царь, собирается убить всех младенцев в Вифлееме, чтобы гарантированно Его уничтожить. Уже там и тогда стало ясно, что этот Царь может пойти двумя путями: захватить власть силой, заставить людей подчиниться Ему (это и предлагал Ему сатана во время искушений в пустыне) или сохранить свободную волю людей, явить им путь любви и добра— но и заплатить за это собственным покоем, благополучием, а в конце концов, и жизнью. Избежать Голгофы Христос мог, только если бы отказался от своей миссии, и в Гефсиманском саду Он это понимал.
Все это заставляет нас говорить о подвиге и о жертве применительно не только к распятию, но и ко всей земной жизни Христа. В православном богословии есть рассуждения не только о жертве, но и о том, что Христос стал человеком, чтобы приобщить людей к Богу и в конце концов сделать их богами— это называется словом «обожение». До тех пор во всех религиях боги лишь учили людей, как им жить. Если иногда они даже и принимали человеческое обличье, то уж никогда не разделяли с людьми их бед и страданий. Пропасть между миром блаженных небожителей и смертных людей оставалась непреодолимой. А Христос не просто рассказал нам, как следует жить, — он прожил жизнь, которой мы можем подражать, если пожелаем. И так открыл для нас дорогу на небо.
В конце концов, любые земные слова и понятия, в том числе и слово «жертва», лишь отчасти выражают ту высшую, предельную реальность, с которой мы встречаемся в Евангелии. Если мы употребляем это слово — «жертва», это вовсе не значит, что Христос был жертвой в том узком и непосредственном смысле, в каком был барашек, зарезанный на Пасху. Нет, повтор слова указывает лишь на глубинное родство этих двух событий, пасхального пира и Голгофы. И в том и в другом случае речь идет о восстановлении нарушенной связи между Богом и человеком.
Но барашек— всего лишь одна из возможных форм, не имеющая к тому же вечного и абсолютного значения. Воплощение, служение, распятие и воскресение Христа— это, напротив, главное событие мировой истории, абсолютное и вечное восстановление этой разрушенной некогда связи. Людям остается только суметь его принять, увидеть во Христе своего Спасителя, начать жить по Его заповедям, стать частью Его Церкви, где постоянно совершается Евхаристия— символическое повторение Тайной Вечери накануне распятия. И неслучайно она тоже называется «бескровной жертвой»— ведь теперь множество жертвенных животных заменены воспоминанием о том, что раз и навсегда свершилось на Голгофе.
После Воскресения
ВВоскресение Христово можно только поверить— оно не доказывается научными экспериментами. Но у этого события были свидетели— те, кто непосредственно видел Иисуса, говорил с ним, участвовал в суде, стоял у Креста. И то, что случилось на Голгофе, не могло не повлиять на их жизнь.
Мы почти ничего не знаем о дальнейшей жизни людей— современников Христа, за исключением апостолов. Это и понятно: из тех времен до нас дошли сведения лишь об отдельных, самых знаменитых личностях, вроде императоров и великих писателей. Память об апостолах сохранили их последователи, а о судьбе всех остальных обычно приходится догадываться по косвенным данным.
Понтий Пилат— вот человек, сыгравший ключевую роль в распятии Христа. Собственно, это он, римский наместник, и вынес смертный приговор, хотя не желал этого делать, и даже жена отговаривала его от такого решения. Раскаялся ли он после распятия? Мы ничего не знаем об этом, судя по всему, это событие осталось для него еще одним незначительным эпизодом. Мало ли народу отправил он на казнь!
Матфей повествует, как сразу после распятия первосвященники и фарисеи пришли к Пилату и попросили его выставить стражу у гробницы Иисуса, «чтобы ученики Его, придя ночью, не украли Его и не сказали народу: воскрес из мертвых». Они, собственно, уже предчувствовали, что так и повернутся события— видимо, тоже помнили о пророчествах Иисуса. Пилат ответил: «Имеете стражу; пойдите, охраняйте, как знаете». С него было довольно, он не желал больше иметь никакого касательства к этой истории.
Иосиф Флавий в «Иудейских древностях» рассказывает, как завершилось наместничество Пилата в Иудее. Религиозные споры и возмущения происходили не только в Иерусалиме: однажды немало самарян собралось на священной для них горе Гаризим, причем многие были с оружием. Все это выглядело крайне подозрительно, Пилат отправил против них воинов, которые одних перебили, а других разогнали. После этого Пилат приказал казнить «зачинщиков». Вполне знакомый стиль правления…
Самарянская община не стерпела такого насилия, пожаловалась на Пилата его начальнику, легату Сирии Вителлию, и тот сместил Пилата с должности, отправив его в Рим к императору Тиберию для разбирательства. Дальше источники расходятся. Есть апокриф, который утверждает, что Тиберий осудил Пилата на смерть, но это едва ли было так. По другим данным, Тиберий умер, пока Пилат добирался до Рима, а как с ним обошелся новый император, Калигула, мы точно не знаем. Церковный историк Евсевий Кесарийский пишет, что его отправили в ссылку, где он покончил самоубийством. Есть также версия, что его еще позднее казнил император Нерон… В любом случае, то была довольно заурядная судьба жестокого и циничного римского администратора, чья жизнь и судьба зависели от прихоти еще более жестоких и циничных императоров.