А вот! Как-то был случай, до него я тоже как-то думал, что мне все ка-жется, а потом… Заметил одну закономерность: по мере того, как передвигал-ся я, также мерно поскрипывал пол над моей головой. Интересно стало. За-мер, чтобы это проверить. Тихо пройдя в комнату, остановился и так же тихо вернулся на кухню. Тишина. Затем обычным шагом вернулся в комнату, и, стоило мне пойти, как над моей головой раздался скрип половиц, потом я по-вторил этот фокус и каким вы думаете, был эффект?
Одно или другое - либо я схожу с ума, либо соседи меня слушают. Дейст-вительно, может, вы и правы, паранойя какая-то, но это повторяется с за-видной регулярностью.
Вообще, они тоже прикольные человеки. Их трое, то есть четверо, - сын не живет с ними. Блин, пятеро, еще дочка есть старшая. Музыкант, но я ее видел всего пару раз здесь. Мать глубокая пенсионерка и сын тоже почти пенсионер и алкоголик, жена примерно того же с ним возраста, но тогда она в больнице лежала.
Простая бабулька – да никакая она не простая, прикидывается только. Прикинется дурочкой, типа не понимает ничего, а сама вертит людьми как марионетками, когда дело касается ее личных интересов, один ей одно сде-лай, другой другое. Даже маму пыталась припахать ей какие-то документы сделать по пенсии, и все с улыбочкой своей простецкой. Мерзость, одним сло-вом.
Ее сын, тот самый мужичок, Хоббит, я его называю, а вообще-то он «док-тор», так вроде его называют.
Любит выступать - и все-то его любят, всего-то уважают и начальник его ценит, и бабы все его, и людям он помогает. «Пассажир» хренов, он и нужен синеве только тогда когда на скамейку со своим приходит. Мастер на все ру-ки, типа все может, все умеет. Да знаю я, как он это все может. Слышно ведь все, стены никакие. Возьмется что-нибудь делать, то раковину, то ванну, минут двадцать подрючится, и «деталей не хватает» - начинает орать. А потом «едет» за этими деталями, - на скамейку… И поит этих уродов. А ночью возвращается домой. Мало ему, что он и так орет целыми днями, так еще и по ночам концерты пьяный закатывает. Талькова долбаного врубит и тащится сидит или гранату обещает взорвать.
Раньше жена с ним ругалась, пока в больницу не слегла. Теперь он с ма-терью собачится, на всю округу слышно. Она причитает, а Хоббит просто пе-реходит на крик, прокуренный и пропитый крик, переходящий в рык. Порой все замолкает, и кажется, что это конец шоу, но потом опять бабка причитать начнет. Причем, не важно, сколько времени - десять утра или час ночи, порой он начинает ей выговаривать и сцена повторяется. Бабка затыкает его, он затыкает ее.
Мама даже не пытается с ними ругаться, устала, бесполезно это, все рав-но выставят так, будто она наскочила на них, а они святые. И, самое смешное в том, что все этих уродов поддержат. Я ведь говорил - маму здесь не любят, а соответственно, не любят и меня.
Тут протечка была, у нас протёк потолок. Даже лампочка перегорела в коридоре. А Хоббит во дворе визжит пьяный, скачет. «Мы» - вопит – «ни при чём!» Протекло, а эта… ой, бля… бешеная…
Потом уже сынуля приехал. Слышно было, как Хоббит на кухне перед ним тявкал. «Я боялся вниз протечет, будет орать опять» - это его слова.
Бесит, зальют, потом возмущаются, типа, они жертвы.
Чуть поодаль от алкашей стояли бабки.
Ведьмы. Все похожи одна на одну.
Баба Нюра говорила о погоде звенящим голосом. Другая, жирная Викто-ровна, ела семечки и, глядя на скамейку, наклоняла голову к третьей бабке (из нашего подъезда она, как зовут, не знаю) и что-то говорила ей на ухо. Та, прикрыв рот, ей отвечала. После этого обе согласно качали головой, не обра-щая внимания на звонкую бабку, заходившуюся о том, что ветерок холодный, но солнышко, всё равно тепленькое.
Викторовна. Был у нас во дворе Витек такой, сын ее. Здоровый, спор-тивный и все такое, первым женихом считался. Вернулся из армии, машину купил. Женился потом на Марине из соседнего подъезда, она его из армии ждала. Жили они, ребенка завели. А потом этот Витек взял да и забил на-смерть эту Марину, по пьяни. Ему дали семь лет. Ребенка у себя оставили его родители. Самое смешное было, как его защищали – говорили, что эта Марин-ка ему изменяла, ребенок не от него и все такое, короче, хрень полная. Кстати сын растет, ему сейчас по-моему, лет десять, копия папы, и скоро он его уви-дит.
Именно эти твари всякие гадости про людей придумывают. История, как я пьяный шел - их работа, сто процентов, точно вам говорю.
Еще соседка там моя стояла, та, что за стеной моей комнаты живет. Все любит участливо улыбаться всем, а у самой вокруг глаз два огромных черных пятна, как будто от злобы внутренней, стремящейся найти выход. Есть тут у нас белый кот, глаза одного у него нет, так вообще враг номер один для нее. Как увидит, что он у подъезда сидит, так аж орать примется: «Куда идешь? Ты к нам не ходи!!» Тварь, ненавижу ее, тихоня хренова, мама раньше с ней, не то чтобы дружила, а так просто общалась, а теперь перестала, после того случая летом.
Раньше у нашего подъезда много котов собиралось. Мама, да и некото-рые другие, подкармливали их, и никого это не задевало и не напрягало ни-как. Кроме этой твари. Бесит ее это, типа, они тут в подъезде гадят и вся беда только в них.
И приехал к этой суке сынок, он в «Маскве» работает вахтовым методом, на даче помочь. Бабка эта дачу за городом держит, огурцы, помидоры и вся-кое другое говно разводит.
И пропали коты, все дедок ходил, искал, искал их. А потом в подвале ста-ли находить их мертвыми, не затравленными собаками, а просто мертвыми – отравленными. Причем тут эта тварь, спросите вы? Просто незадолго до этого соседка рассказывала маме, что крысы совсем житья на даче не дают, вот приедет сын, привезет отравы современной и все… короче говоря, делайте выводы. Да вот только беда, не все коты перемерли, только три или четыре, остальные живы, здоровы.
А, совсем забыл, тогда пять котов умерло. Ходил тот кот плохо. Сломан-ная лапа у него была, срослась неправильно, видно, у деда-кошатника он жил.
Тот кот, который отравился, не умер, а поносил после всего этого.
Знаете, как с ним поступили наши хорошие люди?
Клоп дал ему по голове и засунул в ведро, любезно предоставленное… думаю, не надо объяснять кем. Артур это ведро закрыл демонстративно и Клоп его на помойку снес.
Это было посреди бела дня, посреди проклятого дня, прямо во дворе.
Не знаю, был ли жив еще этот кот или нет.
… а они за это пузырь получили, вот.
Не знаю, как поступил бы я, если бы это увидел вживую, не знаю. Так го-ворили.
Но – факт - кота этого никто больше не видел.
Ненавижу их всех.
Почему-то плохое хорошо запоминается, в отличие от хорошего. А, мо-жет, хорошего и нет вовсе, поэтому оно и не запоминается, не знаю.
Знаю только одно - если на все это смотреть, не отрываясь, можно сойти с ума.