Безумие какое-то. Просто безумие. И никто не хочет это остановить. Ни у кого не хватит смелости сказать: «Я не буду этого делать!». И ни у кого не хватит смелости остановить своего сослуживца: «Ты что творишь, подонок!». Правильно, сука, все ведь вместе делали, вместе эти адские муки проходили, «А эти что, лучше нас? Пусть тоже помучаются! Потом спасибо скажут!». И никто не может это остановить.
А я бы смог?
Не хочу в армию!! И не пойду! Даже если отчислят – всё равно не пойду!
Эта мысль и накрыла меня. И просто сидел и переваривал прочитанное.
Да, еще забыл. У меня ведь смелости хватило Насте позвонить. Но никто не ответил. Может телефона у нее с собой не взяла, а может, просто сбросила, не знаю. Да и какой смысл во всем этом? Чего я ждал? Какого ответа?
Пива не пил, телевизор чертов не смотрел, просто тупо сидел и смотрел на маятник часов, раскачивавшийся туда-сюда. До сих пор работают, только боя нет у них, сломался. Должно же хоть что-то сломаться за столько времени. Все сок хотел допить, стоявший в полупустом стакане, да все руки никак не доходили, лень было вставать. И свет такой яркий был. И Настя так и не пере-звонила.
К верхним приехал упырь сын Хоббита. Приехал он помочь собрать что-то из мебели, судя по грохоту досок. Первые минут десять, кажется, они гого-тали над чем-то. «П…рас, ой, б…, п…р, ой, б…» - и смех только. Про меня они говорили или нет, мне было по барабану.
Или не по барабану?
Потом начали яростно обсуждать и спорить. И, вроде, как верх за отцом остался, сын уехал. Грохот усилился, видимо, собирать начал, а после… сосе-душка начал орать на бабку. «Твоя квартира, ты и делай».
Говорю же стены бумажные, самому инженеру пожить бы здесь.
17
Прошёл час, может быть, два. Жара никак не спадала. Было очень плохо, болели глаза из-за яркого света.
На улице по-прежнему все также ржали бабки, все также ревели алкаши и визжали дети. Соседушка отошел от работы и уселся какую-то дебильную юморную передачу смотреть, сопровождая каждую тупую шутку тошнотвор-ным хрипатым смехом и последующей безуспешной попыткой ее воспроизве-сти. А вообще, эта скотина обожает «Час суда» смотреть - когда трезвый или жизни не учит никого на кухне (когда нажрется). Но все меркнет перед тем, когда он «С легким паром» смотрит. Усядется, ржёт, и все начало фильма комментирует. Ненавижу фильм этот из-за дебильного пьяного юмора. Ведь никто не знает толком, о чём фильм, но всем прикольно смотреть пьяного ге-роя. Вообще, суперхит был бы - просто снять трехчасовой фильм, как алкаш с работы пьяный в стельку идет и ко всем пристает. На остановке, в автобусе, на улице… наверное, лучшим народным фильмом признали бы, миллион при-зов собрал бы.
Телефон молчал и как-то незаметно уснул я, похмелье все-таки.
Где-то, через час, телефон вдруг зазвонил, словно ждал, когда я усну. Сон разморил меня. Трубку брать не хотел, мне казалось, что я знал, кто звонит, поэтому и не хотел. Сон выдался каким-то больным, видимо, уже тогда висок заболел.
Валяться не было смысла, я пошел на кухню и съел анальгин.
Гребаный телефон все не унимался, захотелось отключить его или швыр-нуть в стену. Но тут подумалось, вдруг мама звонит, что-нибудь важное ска-зать. Положив на стол еще не прикуренную сигарету, подошел к телефону.
- Алло? – сказал я в телефонную трубку.
Я ошибся, звонила Настя, как я предполагал сначала.
- Привет, что трубку не берешь? – Опять этот похмельный голос.
«Бей! Ой, б…!», - это сверху.
- Привет, Настя, - ответил я. Надоело мне все, не хотел я ни с кем об-щаться, я хотел спать, - Это… я спать хочу.
- Я в клубешник, через часик пойду, не хочешь со мной? – Говорит, слов-но не слыша меня.
«Лови! Ой, б…», - опять сверху. Дошло, наконец, - по телику шел футбол. Из-за стен Адольфа тоже слышались крики. Похоже, наши играют, если уж все соседи смотрят.
Некоторые считают, нельзя отказывать красивой девушке, если она сама приглашает, а меня это просто бесит, что я - клоун, что ли, по первому зову носиться, как олень. Еще чего, в этот мерзкий клуб идти. Со всякими подон-ками тереться, жуть какая-то. Тоже мне отдых, если туда, такие как Жека из моего ПТЛа ходят или ему подобные.
- Я спать хочу и буду спать. – Не сдержался я. - Извини.
И положил трубку.
Рассчитывал заснуть, однако, куда уж там, наши играют!
Я, кажется, уже говорил, что люблю футбол. Но иногда я его просто нена-вижу. Вот такой момент настал сейчас. Смотреть все равно стал, хоть голова болела и без футбола. Не хочется болеть за наших, когда вот такие упыри за них болеют, нескончаемый поток матюгов с одной стороны и одно и то же «Ой, мля!» сверху. Еще и анализировать своей пьяной башкой что-то пытают-ся. «Тот совсем мертвый, в атаку не идет», говорят они об опорном хаве, кото-рый, по идее и не должен углубляться в атакующие действия команды. Да и матч-то ведь товарищеский, ничего не значащий. Так, собрались ребята, чтоб игровые связи не забыть, да тренеру поэкспериментировать с составом, мо-жет, новичков посмотреть, а они не понимают и орут. «Получают миллионы, бегать совсем не хотят, зажрались…» Так, к слову, в сборных денег не платят. Тогда зачем эти матчи по ТВ показывать, билеты на них продавать?
Однако, «болелы» этого не понимали и визжали, и рычали. Может, и не в футболе дело, они пьяные и им пофигу, отчего сходить с ума.
И тут так уныло стало, и не из-за болел. Мысль, зараза, в голове появи-лась. «Ведь ничего не изменится, проиграют они или выиграют - мир не пере-вернется от этого». Может, и прав Санек: «Бегают двадцать мужиков потных по полю». Такая тоска взяла, даже выключить захотелось эту унылость…
А потом наши второй гол забили. И так радостно стало, честно говорю. Может, и не перевернулся мир от этого, но эмоции пошли самые настоящие – живые. И жалко мне стало Санька, - не дано ему этого понять. Зомби.
Наши выиграли 2:1, в принципе можно было и не смотреть. Дважды, во время игры, за стеной начинали орать: «Россия» - и один раз, на чем свет сто-ит костили нашего вратаря, значит 2:1, после ничьей так не скачут. И еще, кажется, в ворота наших соперников судья не поставил пенальти, за что тоже был удостоен характерной кричалки о его ориентации. Не смотреть, а как же то, живое, что пришло после гола. Просто маленький момент счастья какой-то. Ради этого стоило и помучиться.
Покурил, и решил себя в порядок привести.
Поотжимался. Принял холодный душ. То есть, нет, принять я хотел нор-мальный душ, но у водопровода на этот счет было свое мнение. Замерз - жуть как, но это еще что, вода хоть холодная да есть, хоть чистая она. Редко быва-ет, но бывает, коричневая жидкость какая-то из-под крана литься начинает. Или с голубоватым оттенком вода, тоже страшненько. Во всяком случае, ни мама, ни я не рискуем такой водой пользоваться.