- Я просто хочу сказать, они устроят это шествие, люди получат по голо-вам, а они разъедутся по своим Рублевкам, Лондонам, Парижам и Нью-Йоркам, и там будут показывать это все. А что изменится для тебя? Ничего. Только в ментуру заберут, да в перспективе по этапу пойдешь, а матери твоей что…, - орал я ему в спину. - Да ты, с этим Климом якшаясь и так, там скоро будешь, - это уже в закрытую дверь.
Ушел.
- Живи своим умом, а не хренью всякой, - пробурчал я себе под нос.- Где твои «Королевы» и шахи?
И - скрип-скрип над головой.
- Слышно? - проорал я и, что было силы, кулаком ударил в стену.
Дальнейшего не помню, отключился.
А потом пришли эти две опойки. Может, еще кто приходил или звонил - не знаю.
Только Барсик сидел на столе, не обращая внимания на колбасу и смотрел на меня - то ли с укором, то ли просто пытаясь понять что-то.
Кот смотрит на человека сверху вниз. Это правда. Куда мне до него.
Вот опойки ушли, голова разболелась - просто ужас. Съел последний анальгин, невесть как его нашел в коробке с лекарствами.
Помогло, но похмелье осталось. Головокружение, тошнота, все прям бе-сит. Пошел и взял пиво из холодильника. Налил себе стакан и выпил залпом. Как бы противно ни было, а помогло. Еще эти докторишки советуют не по-хмеляться, всякое говно есть, чтобы прошло, врут!
И опять этот гам, наш Гайд-парк продолжал жить. На улице было столпо-творение, центром которого была баба Нина. Она живо возмущалась. выдава-ла какие-то тирады и бабки, обступившие ее со всех сторон, активно подда-кивали. Как-то взгляд мой зацепился за одну из них - бабка, маленькая, красномордая такая. Она жевала слова, было ничего не понять из того, что она лепит, только «ага-ага-ага» и было слышно.
Гребаный верзила Артур опять сидел на скамейке и что-то доказывал Ак-сакалу, активно жестикулируя руками.
Сынок Кулька спал за скамейкой, Надя сидела молча, подпеперев лицо рукой, с умным видом пялясь на бабок. Она даже пыталась согласно кивать, но получалось это весьма комично, при каждой попытке она с трудом сохра-няла хрупкое равновесие. В чем было возмущение, я так и не понял, да и по-нимать не хотел, мне просто хотелось, чтобы все заткнулись.
Тут мне пришло в голову, что тем, кто живет в коммуналках, еще хуже, там такое прям на кухнях общих творится… И там ни от кого не закроешься в квартире.
Да и плевать, что там хуже, мне хреново здесь, что мне до них!
Включил радио, а там опять тупая песенка про чудо. Вырубил я это ту-пое радио и включил «Грин Дэй», тот самый «неудачный» альбом. И плевать, скрипи там по полу, ползай, скотина.
По-настоящему хорошие песни никогда не популярны, даже у «Грин Дэй». Наверное, потому что популярность песни определяет большинство, а умных людей там, может, всего лишь процентов тридцать, а все остальные - прили-палы, которые хотят быть в струе. Зато и получается - сегодня моден этот, завтра другой. Такие, как Игорь, из моей группы, сегодня от Nickelback, зав-тра от Arash тащиться будут, уроды. Слушаешь старую музыку - «фу, отстой какой!» - хотя год назад сам этот тип от этого тащился.
Хотя, нет, не всегда. Если крутой какой-нибудь орел старьё слушает - так это винтаж, ретро.
Да пошли они все!
Мне вторил Билли:
I don`t need your authority,
Down with the moral majority!
.
- … сause I wanna be on minority, - закончил я строчку, выключив музы-ку. Не потому, что не хотел никому мешать, плевать мне на это, просто вспомнил я про это долбаное сочинение.
Чистый лист компьютерной программы смотрел на меня, словно ухмы-ляясь. Он словно говорил: «Ну, давай, выдай!».
Холден, Холден, как же все непросто… Пишешь, что думаешь, и не нра-вится это, на - «парашу» за содержание. И что с того, что я написал свои мыс-ли, а не мысли преподавателя? Да даже не его мысли, а как в методике напи-сано, неизвестно кем и когда. Я хоть подумал, а она отбарабанила урок по го-товому и все, а потом еще и судит, по своим, нет, не своим - чужим мыслям и ставит мне оценки. Ты не имеешь права и никто не имеет права ставить оценки человеку за его мысли. Так просто проще. «Два» - и иди, сделай как надо. И никто не объяснит, почему я неправильно думаю. Просто «два» - по-тому что это неправильно, так не принято. А если какая-нибудь скотина ска-тает рецензию какую-нибудь из инета, то за это - «пять», бред! Не буду я ничего писать. Я написал, как думаю. Обосновал, почему - и все тут, и плевать мне на все! Вот так!
Снова стал что-то печатать. Что в голову придёт. Как Сервантес: изобра-зил на листке рыцаря – вот вам Дон Кихот получился.
[i]Поздняя осень. Может, конец октября, может, начало ноября. День ед-ва перевалил за половину, но уже темнеет. В парке все пустынно. Уже не поют птицы, льет мелкий моросящий дождик. От сильного ветра он еще более противный, чем обычно.
Пожар осени. Деревья горят ярким пламенем, как всегда в это время года. То туда, то сюда пролетают искры от деревьев, временами они сбиваются вместе и устраивают причудливые представления с танцами, пируэты которых невозможно больше не повторить, не увидеть. Многие деревья уже выгорели дотла и теперь стоят лысыми и страшными, ветру уже нечего с них взять, но он продолжает гнуть их, словно хочет удостовериться, что вся жизнь покинула это дерево. Желтые, красные, красные, желтые. Искры падают на землю и превращаются в обычные листья. Ковер из листьев.
Чуть поодаль дорога. Автобусная остановка. Пустынно. Очередной по-рыв ветра. Рябь по луже в выбоине асфальта и очередная порция искорок врывается в танец на воде, придавая ему новые краски и движения. К остановке подъехал автобус. Выходящие люди спешно раскрывают зонты и спешат скрыться от непогоды, кто куда. И красно-желтый ковер из листьев, и вальс на воде превращается в простую кучу грязи… [/i]
Вот так я писал. Не знаю, о чем, не знаю, зачем.
Бросил я это дело и с минут двадцать тупо пялился в телевизор. Там сводили пары. На экране появилась героиня передачи – блондинка лет два-дцати пяти. Она любила отдых на Ибице и яркое солнце Аппенин, искала она мужчину, любящего домашний уют. Просто охренеть и не встать. Я обожаю Ибицу и Мохито, а еще я романтик, выходи за меня замуж, если ты из Мила-на, я тебя уже люблю.
Фальшивые скоты! Мерзость просто!
Такая тоска опять нашла.
Чтобы жить хорошо, нужны деньги. Нужна успешность, надо быть ус-пешным, все хотят быть успешными,… и я хочу. Все определяют деньги, бла-госостояние, количество денег. Бесперспективный я, нет у меня денег. И вез-де какие-то контрактные взаимоотношения. Ты мне - я тебе. Удачная партия, детей не планируем - причем здесь любовь? Стоп! Или как у меня во дворе…. Так мерзко стало, мерзко и тоскливо, вообще пипец.