Наденька что-то икнула.
На скамейке сидели все те же персонажи. Они уже были хорошо разо-греты, о чём-то оживлённо базарили. И этот гандон на дереве все так же улыбался, сволочь.
Нелепо сделав два шага назад, повернул под окна. Я не обращал ни на кого внимания. Какое внимание, когда так болит голова?
Жителям скамейки это не понравилось.
- Э..! Слышь, сколько время? – гаркнул мне в спину Верзила.
Не обратил внимания, меня не «Э» зовут. На мою беду, им и это не по-нравилось…
- Слышь, петух, ты че не понял? – громче сказал верзила заплетающимся языком.
«Как же ты меня достал», подумал я и развернулся к ним лицом.
- Чего тебе надо, зечара убогий? - выпалил я. Может, я и не сказал бы ни-чего, но… Да, немного пьян я был и уже не думал о последствиях сказанного, болела голова. Но что-то где-то сломалось, опять появилось странное чувство лёгкости. Меня понесло.
- Че? – только и вырвалось у верзилы, он явно потерялся.
Секундная пауза.
- Слышь, ты ох…л? Ты че пацана оскорбляешь, крутой такой, что ли, ва-лет? - забасил пришедший на помощь верзиле пацанчик с лицом олигофрена, сидевший с остальными. Он вскочил со скамейки, снимая на ходу куртку, и я увидел его полностью.
- Нах… твоя жопа, - прошипел Артур.
«Пипец», только и подумалось мне. Он был здоров как бык, хоть сейчас запрягай в плуг и паши на нем. Да мне только было уже все по барабану. Сверчок внутри головы никак не унимался, напротив, он играл свою мелодию все громче и громче. «Не смогу», «Закопают», «Петух», - только и носилось в голове, приступ зверствовал, глаза начала застилать пелена бешенства.
Багровый гнев.
- Подраться хочешь, синемора? - говорю, а сам голоса своего не слышу. Может, заорал я, может, прошептал, не помню. Помню только, как будто вед-ро кипятка кипящего мне кто-то в голову залил. – Пожалуйста!
Он даже ничего понять не успел, когда я врезался с разбега ногами ему в грудь. Просто махнул курткой, а олигофрен рефлекторно попытался ее ухва-тить. Он упал на асфальт, как мешок с говном. Изрыгая клубы мата, стал подниматься, скорей автоматически, явно с трудом понимая происходящее.
Словно я и не я был - не знаю, что происходило. Говорят, человек сам не знает, на что он способен в экстремальных ситуациях. Действительно так, мною как будто кто-то управлял. Уже не помня себя, я хотел продолжить на-чатое, а потом заняться верзилой, а потом всеми остальными. Достали козлы, алкаши гребаные, тоже мне - авторитеты, место мне мое решили показать, сейчас я вам ваше место укажу. Подошел я уже было к валявшемуся ублюдку, как сзади на меня навалился Клоп и отшвырнул меня в сторону. Он был меньше меня, но та легкость, с которой он меня отшвырнул, просто поразила. Я, конечно, не упал, а просто отскочил в ожидании дальнейших действий.
И - как волна схлынула!
Крики бабок, на которые я только сейчас обратил внимание. Подтянулись мужики, невесть откуда взявшиеся и пара пацанов. Все возбужденные такие, то ли злые, то ли радостные – хоть что-то происходит. Они организовали ме-жду мной и синеморами живую стену.
- Я тебя урою, - орал мне из-за спин, пришедший в себя олигофрен.
Мужики орали, спрашивая: «Что случилось?» Бабки тоже орали напере-бой, перебивая друг друга. Истинным было одно – никто не видел, из-за чего все началось.
- Не надо драться, не надо, - причитала звонкая бабка. Мне захотелось ударить и ее, чтобы заткнулась.
За спинами мужиков я увидел верзилу. Еще несколько минут назад уве-ренный в себе, широкоплечий мудак в жилетке на голое тело, сейчас превра-тился в побелевшего от страха и нервно пускавшего дым из носа хлюпика. Видели бы вы его! «Мама, где папа?» - сейчас закричит. Вот-вот заплачет бед-ный, трясется, сука, весь. Обидно стало, что до него руки не дошли, ведь эта сука все начала.
- Пойдем, - сказал неизвестно откуда взявшийся Артур.
Это и был парень Насти.
- Куда?
Даже в такой ситуации я боялся его, просто мороз по коже побежал. Чего ему надо?
- Да не щемись, вон к соседнему подъезду.
Пошли мы, правда, не к соседнему подъезду, а к соседнему дому. Как-то сразу отлегло. Честно говоря, первой мыслью было то, что сейчас мне придет пиз..ц.
- Чего тут такое? - спросил он, положив мне руку на плечо, тяжелую как топор палача, и это был явно не дружественный жест. От этого Артура нико-гда ничего хорошего не жди. Строит из себя авторитета, а сам обычный гоп-ник, только сильнее других и смуглее.
Я собирался ответить, но меня перебила толстая бабка, пришедшая сле-дом. Та еще тварь, все про всех знает, даже то чего и не было никогда.
- Артур, - начала она клокотать, - они сидели, никого не трогали, а он подлетел и начал их избивать.
Во как!
Сидят люди пьют посреди улицы, с утреца, никого не трогают, и тут монстр подлетает и начинает их бить. Конечно, мне виднее, я ведь тут все знаю обо всех, я тут главная сплетница. Захотелось и ее ударить.
- Разберемся, - ответил Артур и добавил: - Так было?
«Ты, мразь старая, вообще заткнись, пока твои глаза выпученные не вы-давил! А ты кто такой, чтобы я тут перед тобой оправдывался? Робин Гуд хре-нов, отвали!» - хотелось проорать, бешенство еще не прошло, но лучшим для моего здоровья было просто сказать, как было.
- Он еще домофон вчера ломал, - не унималась старая тварь.
- Не надо, не надо домофон ломать, - запричитала баба Нюра, ей по-прежнему было не то, чтобы весело, ей было обычно.
На эти комментарии Артур не обратил никакого внимания. Даже не обернулся.
- Я на улицу вышел, а этот хромой меня петухом назвал, в спину. Ты бы такое стерпел? - объяснил я, давя на его пацанские чувства, хоть и прими-тивные, но очень восприимчивые к оскорблениям.
Подействовало.
- Че, в натуре? – смягчился он.
У скамейки тем временем кипела жизнь. Отошедший от стресса посред-ством очередной стопки, верзила объяснял свое виденье ситуации бабкам, те согласно кивали, одинаково покачивая головами – «ах, какой он нехороший, сиротинушку обидел». Вот теперь разговоров-то - на месяц наверное. При-ободренный этим, громила еще активней жестикулировал руками и показы-вал что-то на пальцах. Бедненький, чуть монстр его не убил, страдальца, сука.
- Как дела-то? - совсем по-дружески произнес Артур. Видимо претензий у него ко мне не было. А у меня мороз так по коже и бегает, и голова, будь она неладна. Кое-как рассказал, конечно, никаким боком не касаясь Насти.