А может, я и умел целоваться. Хотя, мне кажется, что нет, не умел… Не знаю я, блин, оценок мне никто не ставил. Может, Настя потом сказала бы мне свое мнение, о моих способностях Дон Жуана, но этого не случилось. Она все испортила, а, может быть, и я…
Зачем было лезть ко мне в штаны? Что, она хотела этого прямо в киноте-атре???
- Я не хочу так, - говорю. Нет, шепнул ей на ухо - в ответ на действие ее руки, пробравшейся мне под майку и теперь медленно спускавшейся к пуго-вице джинсов.
- Расслабься, - прошептала она в ответ, тоже на ухо. Даже в темноте ки-нозала я видел блеск ее лисьих глазок. – Сейчас кошек покажу.
И мяукнула мне на ухо. Другим ответом была ее ладошка, не заметившая серьезной преграды в лице пуговицы, просто нырнувшая под нее и пробиравшаяся… ну, короче, вы знаете, куда пробиралась ее рука.
- Я не хочу так, - повторил я и грубо ее оттолкнул. Сказал я это, как каза-лось мне, шепотом, но люди на ближайших рядах оглянулись, кто с недоволь-ством, кто с интересом.
Просто встал и вышел. Не знал я, как поступить по-другому. Неуютно стало как-то, да еще от этой духотищи совсем крыша поехала.
Настя показалась мне такой омерзительной тварью, просто шлюхой и не мог я с ней сидеть рядом. Не мог я ничего с собой поделать. Может, она что и сказала мне вслед, да только я этого уже не слышал. Достала!
24
Пулей я вылетел из кинотеатра и… остановился. Мне некуда было идти, некуда и незачем. Домой не хотелось – опять урода сверху слушать, обратно в кинотеатр - тоже. Закурил и отошел в сторону, за лестницу.
Если честно – думал, Настя сзади побежит. Хотел скрыться, чтоб меня не видно было.
Странная фигня, от нее меня тошнило, а все-таки хотелось, чтобы она вышла на крыльцо, стояла, озираясь, с единственным лишь вопросом – где он? Как перед сеансом. А я бы не вышел, но и не ушел - просто бы наблюдал.
А потом к ней подойдёт какой-нибудь парень, знакомый или незнако-мый, неважно. Она познакомится с ним и уйдёт, а я буду стоять и жрать себя дальше.
Н-да. Больной какой-то я, это точно.
- Спичек не будет? – это стрельнул курить какой-то дятел. Ну и ну, выря-дился тоже мне - высокий, кепка какая-то тупая красная в руках,… Клоун.
Настя так и не вышла… увы…
И опять такая тоска взяла!
Побрел я по улице, не особо озираясь по сторонам. Хоть и район не мой, а все то же, только и разницы - дорога рядом. Шума еще больше, чем у нас, зато скамейки пустые, нет алкашей. Присел я на одну из них, закурил. Мерзостная привычка, но что поделаешь - прилепилась ко мне, и все тут. Не сядешь же просто на скамейку, и не будешь просто сидеть, смотреть, как блаженный. Вот и приходится закуривать, тогда ни у кого претензий не возникает. Сидит человек на скамейке, курит, ничего странного. Другое дело, если бы просто сидел, ничего не делая - разглядывает что-то. Криминал задумал.
Вечерело, жарища была неимоверная, градусов тридцать, это точно. И люди вдоль дороги шатались туда-сюда, словно не замечая друг друга, злые такие - может от жары, может от природы, не знаю. И я брел себе дальше.
И опять влип я в историю, просто талант у меня какой-то. Не знаю, как у меня постоянно так получается, говорю - больной я какой-то, аномальный. Купил я бомж и пиво, сел на скамейку и съел все, запив пивом. И, то ли пиво оказалось теплым и противным, то ли бомж был какой-то не такой, не знаю, но затошнило меня знатно, так, что прям терпеть мочи не было никакой.
Блеванул я прямо в клумбу рядом со скамейкой. Некуда было больше, не на тротуар ведь блевать-то, а до соседней скамейки, где урна была, уже не добежать было (смешно бы получилось). Да и фиг с ним, ну наблевал и все тут, прохожие, не останавливаясь, возмущались и продолжали свой путь. Я уже с места своего позора уйти собирался, но тут два доблестных милиционера поя-вились. Как, блин, зяблики - все знают, что они у нас обитают, но никто их толком не видел. И когда их видишь, появляется удивительное ощущение че-го-то знакомого и незнакомого одновременно. Со мной так один раз было, то-гда я даже улыбнулся от неожиданности. Улыбнулся бы я и сейчас, да плохо было.
- Ну что, вечерок справляем? Нагрузился уже? – Ко мне подошли двое милиционеров. Сержант и офицер. А может, и не офицер. На погоны я не глядел - и так было понятно, кто из них главный. Один был постарше, в кителе другого покроя, да ещё в фуражке, из-под которой уши так торчали, что аж смех пробирал. Правда, пробрал бы он в другой ситуации, а не в этой.
- Я?
- Пройдем! – сказал тот, который был в фуражке.
- За что? Я ничего не сделал! И трезвый я! Просто бомж-пакет порченый оказался и все. – Говорю, а сам думаю - зачем про трезвость сказал, теперь точно решат, что пьяный.
И не гадай.
- Ты че? Думаешь, не видно, что ты пьяный? – подал голос сержант, ря-бой такой, противный до чего!
- Я не пьяный! Это бомж, - настаивал я.
- Ладно, черт с тобой, не пьяный. – Выругался старший. Даже странно, как-то и не по себе стало от того, что, кажется, я их убедил.
- Документы?
Рано обрадовался.
- Дома у меня документы, я тут недалеко живу, в соседнем микрорайоне, - подбирал я слова со всей тщательностью и старался отчеканить каждое сло-во, страшно стало. - А сюда в кинотеатр пришел.
- Пройдем!
Пререкаться далее не было смысла, хотя можно было бы. Но куда уж там, пришлось встать и пойти с ними, куда денешься! Когда эта милиция нужна, ее никогда нет, а тут просто прикопались и ничего не попишешь. «Пройдем!» -и все тут. Тем не менее, попытался я, было, возразить.
- Ребят, а зачем мне идти с вами? Я ведь ничего не сделал.
- Там разберемся, сделал ты что или нет. – Безаппеляционно ответила мне фуражка.
- Как же так? Я спокойно сходил в кино, потом сел поесть, а бомж-пакет оказался порченный, меня и вырвало, и все! И причем тут мои документы, что, обязан я их, что ли, таскать с собой? – меня понесло, потому что на гори-зонте я увидел милицейскую машину. Стыдно и обидно стало так, аж слезы на глазах выступили. Мало того, что дома чуть ли не притон устроил, так еще и в милицию загремлю, вот мама обрадуется. Съездила к бабушке в больницу. Провел, блин, время. Насладился одиночеством, написал рассказ, блин.
- Слушай, больно ты говорливый, ты, случаем, не укуренный? – подал го-лос сержант.
Ухватил меня за плечи, сказал:
- Слушай, он ведь торчок. По-любому! Посмотри-ка!
- Точняк, - подтвердил офицер и уставился мне прямо в глаза.
«Это зрачки он смотрит».
- По-любому – расширенные, - вынес вердикт.