Я проснулся в середине дня, приоткрыл глаза и потянулся. На сдвинутых кроватях было не совсем удобно, учитывая, что матрасы разъезжались в сторону, именно поэтому тело ломило как после безумной поездке на тракторе.
Приняв душ, я собрался и, закурив, проглядел свое расписание.
Первые два урока я благополучно проспал, на мою радость остались лишь уроки соблазнения и боя, а это даже за нагрузку не стоит считать. Насвистывая, я вышел из комнаты и пошел в столовую, чтобы что-нибудь перекусить, как раз должен был начаться обед.
В полупустом помещении я быстро перекусил, и так и не увидев свою мать, решил найти ее. Вопрос с матрасом чрезвычайно меня волновал, если мне сейчас неудобно спать, что же будет, когда я решу заняться «зарядкой».
— Инга, — я распахнул дверь, не тратя время на приветствие, — мне нужен большой матрас.
— Что? — Женщина подняла на меня глаза, отрываясь от работы.
Я прикрыл за собой дверь и, подойдя к диванчику, развалился.
— Матрас. Я сдвинул кровати, но мне неудобно, мне нужен большой, удобный и главное, — я ухмыльнулся, — пружинистый матрас…
— Стоп, дальнейшие функции матраса меня не интересуют. — Оборвала меня женщина, поморщившись. — Вот, — Инга достала из верхнего ящика ключ и кинула мне, я легко поймал его налету, — возьми в учительском общежитии, там есть пустые комнаты с большими кроватями.
— По-твоему я сам потащу его через всю школу? — Я возмущенно приподнял брови и кинул ключ обратно.
— Ладно, я пошлю к тебе ребят ночью.
— Раз уж там и кровати бесхозные, тогда давай комплект.
Инга прищурилась.
— А больше тебе ничего не надо?
— Нет спасибо, но если понадобится, зайду.
Я поднялся на ноги, и ретировался, пока мамочка не раскочегарилась чтобы запустить в меня ножиком, который если мне не изменяет память лежал в одном из ящиков ее стола.
— Ты опоздал! — Гневно бросил мне Степнов, подходя. — И не был на утренних занятиях.
— А тебе то что? Если ты ебешь мою мать, это еще не дает тебе отцовское право воспитывать.
Я расстегнул рубашку, снимая ее и оставаясь только в футболке, предусмотрительно надетой, чтобы скрыть татуировку.
— Будь ты моим сыном… — угрожающе начал Виктор.
— Боже упаси… — поморщился я и обошел его, не намереваясь слушать проповеди.
В напарники мне достался самоуверенный паренек, не имевший пары скорее по причине своей разрушительной мощи, нежели плохой техники. Гаденько улыбнувшись, он сделала выпад, видимо уже рисуя у себя в голове картину поверженного соперника.
Я легко ушел в сторону, ударив ногой его по пояснице и под коленями, издав удивленный вскрик, он упал, и тут же вскочил, превозмогая боль, взглянув на меня уже глазами рассерженного зверя. Мне нравился его азарт, похоже, мы сойдемся.
— Ну, давай малыш, — поддразнил его я, — ударь меня своим маленьким кулачком.
С занятия я уходил, слегка прихрамывая и под удовлетворенный взгляд Степнова. Именно мы с «малышом» бились заключительный бой, причем он умудрился достать меня по больному месту, гипс сняли совсем недавно, и место перелома порою ныло, а уж если по нему прохаживалась чья-то нога, вообще закатывала бойкот.
Боль, вот главный катализатор моей силы, боль меня не делает слабее, она вселяет в меня силы, именно поэтому я отправил «малыша» в нокаут за несколько ударов и, прихрамывая, спрыгнул с ринга.
— Неплохо, что с ногой? — Спросил Степнов.
— Чешется, — я улыбнулся.
— Урок окончен!
Все потянулись к выходу, и я в том числе, урода, попавшего по старому месту перелома хотелось отправить в нокаут еще несколько раз. Я вытянул сигареты и закурил.
— Ну ты борзой, — заметила девушка.
— Не понял? — Я прикурил, и окинул незнакомку взглядом. Не высокая, подтянутая с чистым и милым лицом и аккуратным каре.
— Степнову дерзишь и Гарика сделал.
У «малыша» оказалось очень звучное имя.
— Как тебя зовут?
— Кристина.
— Очень приятно, Кристина, — я подался вперед и, взяв ее руку, поднес к губам, — я Андрей.
Урок соблазнения был общий, и находиться на нем было скучно до зубного скрежета. Я сидел на последней парте и откровенно витал в облаках, строя планы на сегодняшнюю ночь, к сожалению ничего интересного не получалось, если конечно я сам не приткнусь в чью-либо комнату, ведь в мою мышки-невидимки глубокой ночью потащат мебель, столь необходимую для моего нормального юношеского развития.