Мира Айрон
Андрей
Глава первая
Андрей сидел у оврага за небольшой рощицей и смотрел на паутину, которую соорудил какой-то трудолюбивый паук на высоком, почти сухом кусте репейника.
Паутина была большая, почти идеально круглая, с капельками росы, в которых отражалось утреннее солнце.
День опять обещал быть тёплым и ласковым. Вот уже полторы недели, с тех пор, как не стало деда, Константина Фёдоровича, стоит почти летняя погода. Даже не похоже на конец сентября.
Соседка, баба Шура, говорит, что настало бабье лето. Андрею это кажется смешным и несправедливым: а мужикам что же, хорошая погода не нужна? Только бабам?
А учитель английского, Семён Аркадьевич, сказал, что такое лето называют ещё "индейским". И даже песню им включал, правда, почему-то на французском языке, а не на английском. Хотя… Для Андрея что английский, что французский, — разницы никакой. Не всё ли равно, за что ему из жалости ставят трояки?
В последние два месяца, с тех пор, как слёг дедушка, мысли Андрея были заняты только одним: что же будет с ним дальше? То, что дед уходит, от двенадцатилетнего Андрея не скрывали. Сроков никто не знал, и мальчишка постоянно молился лишь о том, чтобы дед прожил как можно дольше.
Конечно, умом Андрей понимал, что лучше дедушке отмучиться уже, но ведь тогда настанут его, Андрея, мучения. Когда Андрей думал о том, что у него только два выхода: жизнь в детском доме или жизнь в городе, у тёти Тамары, ему хотелось плакать, как маленькому мальчику. А потом выход остался один, без выбора. Сегодня девять дней по дедушке. Будут поминки, а потом тётя Тамара заберёт Андрея в город.
Вот и сейчас, подумав о том, что тётя Тамара, наверно, уже приехала за ним, Андрей лёг в траву, свернулся калачиком и завыл, как маленький волчонок.
Как он уедет отсюда? Как? Это его родное село. Его дом, в котором он жил всегда, с тех пор, как отец с мамой его привезли из роддома. Здесь похоронены мама, папа, бабушка, а теперь и дед, самый любимый, самый дорогой. Здесь школа, в которой Андрей учился пять лет и совсем недавно пошёл в шестой класс.
Андрей Сайдаков родился и вырос в большом уральском селе Заречном*. Когда-то семья Сайдаковых была достаточно большой, но Андрей этого не помнил. Отец Андрея, Николай, погиб в результате несчастного случая во время одной из посевных. Андрею тогда было четыре года. Мама Андрея тогда была беременна вторым ребёнком, которому так и не суждено было появиться на свет.
Когда Мария, мать Андрея, узнала о гибели мужа, ей почти сразу стало плохо. Беременность и без того протекала тяжело, мать Андрея долго лежала на сохранении. Возможно, отслойка плаценты началась бы и так, и всё стало лишь роковым совпадением… Об этом было уже никак и никогда не узнать. Не удалось спасти ни мать, ни ребёнка.
Все эти беды, а также забота о внезапно осиротевшем внуке, легли на плечи уже достаточно пожилых родителей Марии. У Николая родных, во всяком случае, близких, не было. Тамара, сестра Марии, которая была старше её на шестнадцать лет, давно жила в областном центре и связь с родителями практически не поддерживала.
Бабушка Андрея, к сожалению, тоже ушла достаточно быстро: сердце не выдержало всех бед, свалившихся на семью. Дед Костя держался долго, заменив Андрею всех остальных родственников. Он никогда не болел и ни на что не жаловался. Увы, судьба отмерила ему семьдесят семь лет, не стала ждать совершеннолетия Андрея. Мальчишка остался один.
Как следует наревевшись, Андрей обессилел, уснул в траве и совсем не слышал, как со стороны Заречного доносятся крики: Андрея искали и звали.
Проснулся он, почувствовав, как кто-то лижет его солёное от слёз лицо. Андрей протянул руку и на ощупь понял: его нашёл соседский пёс, Мишка. Мишка громко тявкнул, призывая хозяйку, бабу Шуру, а Андрей обнял пса и притянул его к себе.
Мишка шумно, суетливо дышал и норовил ещё пару раз лизнуть Андрея прямо в нос. Невольно рассмеявшись, Андрей ухватил Мишку за мягкие, совсем не породистые уши. Вскоре раздались тяжёлые шаги и рядом с Андреем возвысилась грузная баба Шура.
— Андрейка, быстро дуй до дому! Там Тамара приехала, переживает. Вот-вот соберутся все, Константина Фёдоровича помянуть, а тебя нет. Нехорошо, Андрюша!
— Баба Шура, ты зачем Мишку-следопыта пустила за мной?
— А что я должна была делать, Андрюша? Надо ведь, чтобы всё по-людски!
— А разве по-людски меня из Заречного в город забирать? А, баба Шура?
Андрей встал, отряхнул с олимпийки и с треников сухую траву и пыль.
— Андрюша, так дом-то ведь ваш останется! Вот исполнится тебе восемнадцать, выучишься и приезжай. Дом у тебя здесь, огород. И невесты подрастут. Немного ведь осталось потерпеть-то, Андрюша, и будешь сам себе хозяин.