— Обязательно зайду, Машенька! — пообещала та, и по всему чувствовалось, что говорила она это искренне и уж свое слово непременно сдержит. — Смотрите, берегите малыша. Он такой у вас хороший!
II
Еще в апреле на пустыре, начинавшемся тут же за Отрадным и кое-где заросшем кустарником, было тихо и безлюдно. Но прошел месяц, и сюда стали возить кирпич, цемент, лес. Появились каменщики и плотники. И вот к осени на пустыре выросло несколько бараков и кирпичных домиков будущего городка нефтяников, но в жилье по-прежнему была большая нужда, и много рабочих семей еще продолжало оставаться в деревне.
— Если бы не война, разве стали бы строить времянки? — посмотрев на длинные приземистые бараки, тихо сказала Каверина шагавшей рядом с ней Маше.
На пригорке весело и дерзко зеленела сирень, словно собираясь остаться в этом своем наряде и в зиму. Маша сошла с дороги и сорвала кустик с жесткими неувядающими листьями и воткнула его в середину пунцово-золотистой охапки веток, которую она держала в руках.
После прошедшего на той неделе дождя снова установилась солнечная, безветренная погода, не часто бывавшая в эту пору года в Жигулях. Бездонно синеющее небо целыми днями оставалось чистым и безоблачным, как в лучшую летнюю пору, и все же по всему чувствовалось: это последние погожие денечки.
Маша радовалась, что согласилась пойти с Кавериной, недавно избранной секретарем комитета комсомола, в рабочий поселок — вечер был теплый и тихий.
— А ты знаешь, Машенька, в последнее время я все чаще начинаю думать... — грустно заговорила Каверина, — семья без детей... Ну разве могут люди быть в полную меру счастливы без детей?
Маша собиралась что-то сказать, но, взглянув Ольге в лицо, промолчала.
Комендант общежития, неопределенных лет человек с юркими, заплывшими глазками, встретил Каверину и Машу недружелюбно.
— Все ходють и ходють всякие, — ворчал он, сопровождая нежданных гостей. — А чего смотреть, чай тут не царские палаты!
И в какую бы комнату Ольга и Маша ни заходили, везде было одно и то же: грязные полы, кучи мусора по углам, голые, унылые стены.
— У вас что же, так принято — убираться раз в месяц? — спросила Каверина.
— Убираемся, — лениво протянул комендант. — Каждый день убираемся. Да разве всюду поспеешь!
С одной из кроватей приподнялся чернявый паренек и с усмешкой проговорил:
— Не верьте — врет! Дня четыре уборщицы не видим. Только в одной комнате — в конце полутемного коридора — было несколько чище, опрятнее.
Подходя к этой комнате, комендант ядовито заметил:
— А тут у нас самая что ни на есть капризная публика обитает. То им вешалку подавай, то зеркало... А понятия того нету, что война, не до этого...
— А кто же именно? — перебила Ольга коменданта, еле сдерживая накипавшее против этого человека раздражение.
— Соловей-разбойник. По фамилии Трошин. И еще с ним двое.
На сумрачном до этого лице Ольги затеплилась улыбка. Она уже познакомилась с Трошиным — он был членом комсомольского комитета.
— Мы сейчас, Машенька, и запишем, с чего нам тут начинать, — сказала Каверина, обращаясь к Маше. Как будто лишь сейчас заметив в руках у Маши охапку веток, она вдруг оживленно добавила: — А давай-ка устроим их куда-нибудь... ну хотя бы на подоконник. Они так украсят комнату!
— Давай, Оля, — охотно согласилась Маша, — только во что вот их поставить?
— А вот если... в кувшинчик? — Каверина взяла с тумбочки небольшой эмалированный кувшин.
Через минуту букет уже стоял на подоконнике, и от его огненных и оранжевых листьев в комнате и в самом деле стало светлее и уютнее.
Достав из кожаной сумки бумагу и карандаш, Ольга присела к столу.
— Придут ребята и порадуются: откуда, скажут, взялось такое? — Ольга негромко засмеялась и покосилась на дверь, за которой только что скрылся комендант. — Первым запишем: починить полы, исправить двери. Так? Потом побелка.
— А не лучше ли, Оля, нам уйти отсюда? Неудобно в чужой комнате, — проговорила Маша, все еще продолжая стоять.
— Ой, какая же ты трусиха...
Каверина не договорила — в комнату неожиданно вошел Трошин с книгой под мышкой.
— Здравствуйте! Вот не ожидал гостей! — непринужденно сказал бурильщик, подходя к столу. — А я нынче во второй смене.
Ольга первой протянула бурильщику руку:
— Хотелось сказать — не ожидал непрошеных гостей?
— Что вы! Гостей всегда надо с радостью встречать. А начальство особенно! — улыбаясь, Трошин повернулся к Маше.
Пожимая Машину руку — узкую, с длинными тонкими пальцами, — бурильщик пристально и доброжелательно посмотрел в ее лицо.