Занятия с сыном всегда доставляли Маше большую радость. Она не замечала, как быстро летит время... Накормив малыша, Маша посадила его на свою кровать, разложила по одеялу игрушки. Некоторые из них были куплены еще Павлом перед самым началом войны, и Маша особенно любила давать их сыну.
— А где у Коленьки утка? — спросила Маша мальчика, вертевшего в руках мяч.
Сын поднял на мать серые, широко расставленные глаза и замер.
— А где же у нас уточка? — снова повторила Маша. — Утя, утя, утя...
Мальчик улыбнулся, бросил мячик и потянулся к желтой гуттаперчевой утке с длинным красным носом. В комнату вошел Алеша.
— Иди скорее на кухню, — сказал он. — Там к тебе тетенька пришла.
— Какая тетенька? — спросила Маша.
— Какая-то... — мальчик посмотрел на Машу. Темно-карие глаза его озорно засияли. — Вся смешная какая-то! В вывернутом шубняке!
— Ну, ты, Алешенька, чего-то выдумываешь.
— Нет, тетя Маша, не выдумываю, — горячо, скороговоркой промолвил Алеша и, нагнувшись, поднял с пола уроненную малышом игрушку. — Я и сам так сумею, только у меня шубняк черный, а у нее белый.
— Поиграй с Коленькой, я сейчас приду.
Маша вышла.
На кухне у порога стояла Каверина.
— Пришла тебя проведать, — сказала она. — Не помешаю?
Радостно суетясь, Маша пригласила Каверину к себе в комнату.
— Проходи сюда, — говорила Маша. — А я, знаешь, о тебе сегодня думала... Как хорошо, что ты зашла!
Грея у голландки руки и со смехом рассказывая о том, как впотьмах она по ошибке зашла в чужой двор, Каверина окинула взглядом комнату, оклеенную сиреневыми обоями, чистенькую, опрятно прибранную. Заметив в простенке над столом портрет молодого мужчины с едва приметными стрелочками белесых бровей над широко расставленными глазами, она подумала, что это наверно, муж Маши, но спросить не решилась.
Маша видела, как гостья смотрела на портрет. Прижимая к себе сына, она сказала:
— Это мой Павлуша...
В дверях появилась Катерина.
— Я за Коленькой, Мареюшка, пришла, — сказала она. — Давай-ка его сюда... А ты, Алеша, игрушки собери.
Невестка взяла на руки ребенка.
— Совсем забыла, — Каверина раскрыла кожаную сумочку и вынула из нее плитку шоколада в красной с золотыми разводами обертке.
— Тебе принесли. Бери скорее, — сказала она, протягивая мальчику шоколад.
Посмотрев на чужую тетю пристально и серьезно, мальчик еще крепче вцепился пальцами в кофту Катерины и засопел, собираясь заплакать.
После ухода Катерины и Алеши Маша и гостья некоторое время молчали. Первой заговорила Каверина.
— Я, Машенька, детей даже во сне вижу, — медленно начала она, поднимая свои задумчивые, внимательные глаза. — Как сейчас вижу... Кудрявая, с пухлыми щечками девочка. Прижимаю ее к груди, а она ручонками мою шею обвивает. И мне тогда кажется, что я самая счастливая на свете мать. А проснусь...
— А у тебя не было детей, Оля? — спросила Маша.
Наклонив голову, Каверина провела ладонью по гладкой спинке стула.
— Во всем, что случилось... во всем этом виновата только одна я, — бледнея, сказала гостья. — Когда я вышла замуж, я была такая глупая. И вот когда вдруг узнала, что у меня будет ребенок, я почему-то ужасно перепугалась. — Она помолчала, потом снова провела ладонью по спинке стула. — Ни муж, ни мама не знали... Никто не знал об этом моем страшном шаге... После аборта я чуть не умерла. Болела долго. А потом... Врачи говорят, Машенька, что у меня никогда не будет детей.
Каверина отошла от голландки и долго смотрела в темное окно.
— Позавчера и в парткоме и на комитете комсомола шел разговор о тебе, — заговорила, наконец, снова она, все еще стоя к Маше спиной. — Комитет одобрил твое начинание.
— О чем это ты? — растерянно сказала Маша.
— Не скромничай, мне Трошин все рассказал. — Каверина присела рядом с Машей. — Решение приняли такое: взять шефство над всеми буровыми промысла. Чистота, порядок, свежие газеты в культбудках... Так ведь, Машенька?
— Я тоже так думаю! — вырвалось у Маши, и она, еще больше краснея, наклонилась, стряхнула с подола платья только ей одной видимую соринку.
— Ты будешь руководить бригадой по обслуживанию культбудки Хохлова. Согласна? Ну и чудно! — Каверина поднялась с места. — Гони меня, Машенька. А то я до полуночи у тебя засижусь!
Когда на кухне Каверина надевала свою легкую заячью шубу, из-за печки вышел Дмитрий Потапыч. Маша познакомила свекра с гостьей.
Пожимая жесткую руку старика, Каверина проговорила:
— Теперь, кажется, я почти со всем семейством Фомичевых познакомилась... Вы не болеете?