Невозможно даже перечислить, сколько каждый день встречалось Андрейке интересного по дороге в школу, хоть ходил он одной и той же тропинкой.
А на подходе к Тюковке, где кончался лес, его уже поджидала собака, которая была ничья и неизвестно где жила, но всегда выходила Андрейку встречать и после школы далеко провожала по лесу.
Теперь дорога стала еще интереснее, потому что по ней ходил не просто ученик Андрейка, а пробирался неуловимый гайдук, прозванный в народе Яношиком. Вообще-то Андрейка всю жизнь был разведчиком, но теперь взял от разведки отпуск, чтобы немного побыть в гайдуках, которые ему очень понравились по рассказам Тараса.
Выяснилось, что про гайдуков знает не только Тарас, но и Читака. У него и книжка нашлась, где были напечатаны гайдуцкие песни. Правда, те гайдуки были немного другие, словацкие, но в остальном не отличались — «у богатых брали, бедным отдавали», а Яношик был у них главный. И в песнях говорилось, что он «ходил лугами, а в руке — валашка», «леса-лесочки» были ему что «дома-домочки», а «елки и сосенки что сестренки» — все как у Андрейки! А валашку он себе сделал точь-в-точь такую, как на картинке в книжке, — такой длинный топорик наподобие индейского. И когда он ходил лесом, то всегда нес ее в руке, а подходя к Тюковке, прятал в укромном месте, под листьями, потому что в школу с валашками ходить не разрешалось. Да и ребята тюковские очень отчаянные и опасные: еще отнимут!.. А идя домой, опять доставал свою валашку, брал в руку и снова становился грозным гайдуком Яношиком. Его уже дожидалась верная гайдуцкая собака, и они вместе скрывались в лесу…
Андрейка сперва сомневался, бывают ли у гайдуков собаки, и решил, что должны быть: собака подает знак, нет ли поблизости каких врагов, охраняет гайдука ночью, когда он спит, чтобы жандармы не могли застать врасплох, схватить его и заковать в цепи, посадить за семь замков в крепость. И вообще с собакой гайдуку гораздо веселее!
Дорога в школу и обратно теперь проходила незаметно: ведь гайдуку скучать некогда, нужно смотреть, не подкрадываются ли где жандармы и не катит ли по дороге толстопузый пан, которого требуется остановить и, взмахнув валашкой, крикнуть гайдуцким голосом: «Стой! А ну, отдавай назад, что у бедных наотнимал!» И путники, видя какого-то человека, который осторожно выглядывает из кустов и юркает обратно в чащу, его не узнавали: может, принимали за шапкинского Андрейку, а это, оказывается, гайдук давно уж! Да им и не полагалось узнавать, потому что гайдуки любили маскироваться под простых людей, чтобы их не поймали.
Собака тоже была хорошо замаскирована и на вид казалась просто смешной лохматой собачонкой с доброй улыбчивой мордой и веселыми карими глазами.
Крепко подружился гайдук со своей собакой, любо посмотреть, как они, расположась где-нибудь под елкой, вместе угощались из Андрейкиного портфеля, а потом пели:
Конечно, при такой жизни требовалось много времени, чтобы добраться из школы домой: Андрейка подолгу задерживался и получал от родителей нагоняй.
Они с собакой виделись каждый день, кроме, конечно, выходных, когда гайдук отдыхал в Шапкине, а что в это время делала собака — неизвестно… Наверно, вспоминала их веселые похождения и ждала понедельника, когда можно снова встречать друга, который придумает новые игры и принесет ей в гайдуцкой сумке, замаскированной под портфель, какое-нибудь угощение…
Но Андрейку она любила не за угощение, а просто так. Дашь ей чего-нибудь — съест, вежливо помахав в благодарность хвостом, и скажет глазами: «Спасибо тебе, друг, очень вкусно!» А ничего не дашь — тоже не обидится и примется играть как ни в чем не бывало: нет — значит нет… А если дашь для шутки что-нибудь плохое, то вежливо возьмет в рот, положит на землю и помашет хвостом, говоря: «Вижу, друг, что ты пошутил, я шутки понимаю и не обижаюсь даже нисколечко!»
Она откуда-то знала время, когда Андрейке идти, и аккуратно ждала в условленном месте: подходишь, а собака уже дожидается и мчится навстречу, подпрыгивая к самому твоему лицу и стараясь лизнуть в нос, и вертит хвостом, а по морде видно, как она радуется, что вот и опять они встретились. А в играх была понятливее, чем, например, Сенечка, которому нужно долго вдалбливать, что от него нужно, а он все равно испортит игру, делая все не так. А эта сама догадывалась, что требуется, без всяких приказаний. Помогала не для виду, а от всей души: с азартным лаем бросалась на невидимого врага, стоило только Андрейке показать в ту сторону, а когда самим приходилось спасаться от тех же врагов, мчалась впереди, оглядывалась и лаяла, а когда они уставали, бросалась наземь и растягивалась рядом, быстро дыша и высунув длиннющий язык… Но стоит Андрейке чуть пристальней всмотреться в чащу да схватиться за валашку, она тоже настораживала уши, подготавливалась к бою и оглядывалась на Андрейку, дожидаясь только команды, и по знаку бросалась вперед.