— Нога, — простонала девочка.
— Эгей!— снова крикнул Андрейка, поддерживая хромающую Нину, которая уже не могла идти дальше.
Никто не откликался. Андрейка растерялся. Что делать? Изо всех сил он крикнул:
— Юр-ка-а-а! Ми-ха-ась!
Лес молчал.
От боли в ноге слезы катились по Нининому лицу. Но она понимала, что стоять на месте нельзя. Там же ее брат в опасности, она слышала его крик «спасите», ему нужна помощь.
Вокруг была такая глушь, что Нина подумала: теперь и они с Андрейкой тоже попали в опасное место и им тоже грозит беда. И она залилась слезами.
Андрейке было очень жалко ее, самую маленькую из них. Но и его беспокоило молчание, продолжавшееся уже несколько минут.
— Вперед, Нина! Все, все будет в порядке, — сказал он девочке, поддерживая ее под руку.
Андрейка говорил эти слова, чтобы успокоить и Нину и себя, чтобы не поддаться страху в этой лесной глухомани.
— Кричи, Нина, ты... Зови их.
— Юра-а! Юра-а!— крикнула девочка.
Никто не отозвался.
Вдруг где-то в стороне засвистели. Свист повторился. Андрейке и Нине показалось, что свистят двое. Они бросились туда. Корзина была почти пуста, но на это теперь никто не обратил внимания. Еще через минуту лес начал редеть. Веселее стало на сердце. Бежать можно было быстрее.
— Хлопцы, эгей!— позвал Андрейка.
— Юра-а! — закричала и Нина.
Но опять никто не ответил им.
Андрейка дотронулся до руки девочки:
Тише... Внимательно слушай...
И опять закричал изо всех сил. Не сбавляя шага, они делали это по очереди несколько минут. Наконец легкий посвист послышался где-то совсем близко. Оба остановились, огляделись, и вдруг над самой их головой прокатился веселый мальчишеский хохот.
Андрейка был ошеломлен. Подняла удивленные глаза Нина. Михась и Юра сидели на суку наклонившегося кряжистого дуба и, словно ничего не случилось, болтали ногами.
Андрейке хотелось сказать какое-нибудь резкое, оскорбительное слово, но он удержался.
— Этого мы вам не простим, негодники такие! — с возмущением сказала Нина и плюнула.
— Пошли! — взял ее за руку Андрейка.
Медленно двинулись они в сторону дома, усталые и возмущенные. Андрейка даже не оглянулся на мальчишек. А те только теперь, увидев исцарапанных и вспотевших Нину и Андрейку, почувствовали всю несуразность своей выдумки. Юрик заметил, что Нина хромает, и первым слез на землю. Хмуро и виновато побрел он вслед за Ниной и Андрейкой.
В сердце мальчика закралась тревога.
Михась и Юра сидели на суку кряжистого дуба и, словно ничего не случилось, болтали ногами.
Мартына дома не было. Шли горячие дни первой послевоенной уборки, и он, появившись лишь часа на два-три дома, опять уезжал в колхозы. Ему не хватало времени поговорить с Юрой и Андрейкой, расспросить об их делах и отношениях. А мальчики совсем перестали разговаривать друг с другом.
Нина дала Андрейке слово ничего не рассказывать матери и забыть неприятную историю в лесу. Только она одна знала, какой стычкой окончилось это происшествие. Когда Михась и Юра догнали их и попытались заговорить, Андрейка решительно ответил:
— Вы мне не товарищи, — и пошел своей дорогой.
Варвара Максимовна, готовя ребятам ужин, заметила, что между ними произошло что-то неладное. Однако, как тактичная и умная мать, она ожидала, что все выяснится, рано или поздно дети заговорят сами.
А дети молчали.
Наблюдательность Варвары Максимовны подсказывала ей, что один из мальчиков в чем-то провинился. Ей, конечно, меньше всего хотелось верить, что виноват Юра, ее сын, который так хорошо вел себя в эвакуации.
Мать позвала детей за стол. Андрейка сел рядом с Ниной на свое обычное место. Юрик же устроился так, чтобы не сидеть лицом к лицу с Андрейкой. Глаз он не поднимал. Молчал и Андрейка. «Это хорошо, — рассуждал он, — что Юрка переживает за свой поступок. Или боится, что мы с Ниной расскажем о нем? Но мы будем молчать».
Варвара Максимовна подала им по куску мяса и молодую картошку. Первым получил свою порцию Андрейка, вторым — Юра и, наконец, Нина. Андрейке показалось, что Юрик получил меньше, и он думал, не узнала ли Варвара Максимовна про случай в лесу. А может быть, причина в другом? Горько стало на душе у Андрейки. Еще бы, он не родной, не свой в этом доме... Поэтому к нему и относятся так подчеркнуто заботливо... А своих, Юрку и Нину, все равно будут защищать, верить им во всем...
При мысли о Мартыне опять стало легче. Андрейка даже покраснел: как он смел подумать такое? Ведь Мартын мог отправить его в детский дом или еще куда-нибудь, а он этого не сделал. «Будешь теперь ты моим сыном»,—сказал тогда Мартын.