Бригадир остановил трактор.
— Что случилось?
— Обед принёс! — Лицо Андрейки сияло.
— Какой обед?
— На первое кислые щи, на второе — каша с мясом, — бойко сказал Андрейка.
Роман Иванович заглушил мотор, вышел из кабины и удивлённо посмотрел на мальчугана:
— Щи, говоришь, кислые? Где ж ты их взял?
— Известно, у тёти Даши.
Роман Иванович понял. В глазах его мелькнули весёлые искорки.
— Остыли, поди?
— В самой температуре! — радостно сказал Андрейка. — Только что не кипят! — Он поднял крышку с ведёрка, в которое была вделана кастрюля. Повалил пар, и запах щей перемешался с тёплыми запахами свежевспаханной земли.
— А что, Вася, — сказал Роман Иванович своему прицепщику, — мы сегодня, пожалуй, лишние полгектара вспашем. — И он потрепал Андрейку по плечу.
Вечером дневная смена отдыхала. Прицепщик Вася перебирал лады баяна. Над степью плыла песня.
— Как обедалось? — спросили бригадира.
Роман Иванович улыбнулся.
— Дело мальчонка придумал. Полчаса нам с Васей сэкономил. Шутка ли?!
— И нам минут сорок! — откликнулся кто-то из трактористов.
— И нам!
— Золотой парнишка! — сказала сердитая повариха тётя Даша.
Роман Иванович встал, вытащил из-под койки деревянный сундучок и достал из него тетрадку:
— Вот что, друзья. Откроем Андрейке счёт: сколько он кому времени сэкономит, столько в эту тетрадку и записывать будем.
— Правильно, — согласились трактористы.
Роман Иванович присел к столу и вывел чернилами на обложке: «Андрейкин счёт».
Пришла осень. Бежали по дорогам машины с золотым зерном урожая, снятого с целины. В алтайских сёлах заливались гармоники, звенели песни.
Однажды вечером в клубе совхоза собрались трактористы — подвести итоги работы. На столе президиума, покрытом красной скатертью, стоял большой сноп пшеницы, увитый алыми лентами.
Лучших трактористов вызывали на сцену, и секретарь райкома партии вручал им премии за отличную работу.
Андрейка сидел рядом с Романом Ивановичем и радостно хлопал каждому выходящему на сцену. Ведь все эти люди были его друзьями.
— Иванов, Андрей Сергеевич, — сказал секретарь райкома.
Все захлопали, и Андрейка громче всех.
Роман Иванович подтолкнул его.
— Иди!
— Куда? — удивился Андрейка.
— На сцену. Тебя вызывают.
— Меня? — Сердце Андрейки замерло. Ноги стали будто деревянные, и он с трудом поднялся на сцену. Трактористы хлопали. Потом говорил секретарь, подняв над головой тетрадку в промасленной обложке. Он пожал Андрейкину руку и что-то вложил в неё.
Андрейка не помнил, как сошёл со сцены. Он сел на своё место, разжал пальцы. На ладони лежали часы. На их блестящей крышке была вырезана надпись: «Пионеру Андрею Иванову — за помощь на подъёме целины».
КАК МЫ С ВАЛЕРКОЙ ЛЕНИНА ВИДЕЛИ
Валерка живёт на нашей лестнице, в квартире № 9. И ничем он не примечателен: серые глаза, светленькая чёлка и самый обыкновенный нос, как у всех.
Вот Витьку из тридцатой квартиры сразу от других отличишь. У него уши выдающиеся. Будто крылья огромной бабочки. Он ими шевелить умеет: захочет — прижмёт, захочет — оттопырит.
А Валерка — самый обыкновенный.
Но однажды в нашем дворе произошло событие, да такое, что даже Витькины уши вроде бы уменьшились. Теперь стоит Валерке выйти во двор, как вокруг него сразу ребята собираются. Стоят и смотрят, будто никогда не видали.
А потом кто-нибудь непременно пристанет:
— Расскажи-и, Валерка.
И Валерка начинает рассказ, который все уже наизусть знают. Но обратите внимание: всё равно Валерка каждый раз у меня подтверждения просит. Это потому, что я всё видел своими глазами.
Играли мы в тот день в лапту. Ну, двор вы наш знаете. Большой. Рядом пустырь был совсем недавно. А теперь пустырь от нашего двора отделили высоченным забором. Такой вредный забор — ни щёлочки. Мы думали, за ним новый дом будут строить. И верно, построили. Только не каменный, а деревянный. Очень странный дом: две стены с колоннами и кусок крыши. Попробуй поживи в таком доме! В два счёта насморк на сквозняке схватишь.
Всё это мы приметили, когда охранник ворота на улицу открыл, чтобы грузовики впустить.
В тот день играли мы в лапту новым «арабским» мячиком. Знаете, чёрный такой, крепкий.
А Валерка очень любит свечи давать. Ка-ак поддаст мячик снизу, — он чуть не до крыши летит.