Но воображаемый Кэсиан не спешил покидать мысли Дэвида Брендома.
— Такова ваша рабская природа, — назидательно продолжал Владыка Снов. — Она была, есть и будет ничтожной и жалкой, как бы вы не воображали себя «венцами творения». Такими уж вас сотворили боги. Первое человечество было могучим и гордым, вы же — черви, слепленные из праха и разлагающейся плоти первых людей, уничтоженных богами. Ваши «я» порабощены вашей природой, а эта природа требует, чтобы цель вашего бытия лежала вне вас. Когда же эта цель по каким-то причинам исчезает: гибнут боги или изменяет любимая. — Кэсиан сделал преувеличенно-испуганное выражение лица, — то происходит Вселенская Катастрофа, наступает Паника и приходит Конец Всему. Какой ужас! Что же делать?! — Кэсиан сделал вид, как будто сам пребывает в панике. — Ну конечно же выход прост: сделать какой-нибудь театральный жест, бросить в лицо вселенной эту жалкую жизнь и просто перерезать себе вены... Неважно, что это ничего не изменит — останется и память, и боль, вот только возможности изменить что-либо уже не будет — неважно. Главное, сделать жест. — Он одобрительно кивнул.
Во время этой речи Дэвид несколько раз пытался заткнуть воображаемого собеседника, но каждый раз терпел неудачу. Образ, маячивший то ли перед его мысленным взором, то ли уже здесь, в ванной комнате, был поразительно навязчив.
«Это не фантазия... — ошеломленно подумал Дэвид. — Он не в моей голове. Он как-то выбрался наружу...»
— Мой мальчик, — сказал Кэсиан, скользнув взглядом по комнате. — Тот я, которого ты видишь, как и весь этот поток ощущений, из которых ты формируешь свой «видимый мир», без всякого сомнения, существуем исключительно у тебя в голове. Собственно говоря, ни в каком ином месте, как в тебе самом, твои ощущения существовать не могут, не так ли? И в этом смысле я, безусловно, объект твоего воображения... — Кэсиан сделал многозначительную паузу. — Но я не объект твоего воображения в том смысле, что ты можешь рулить мною как хочешь. Для этого у тебя руки коротки.
Владыка Снов огляделся, заметил табуретку, на которой лежала одежда Дэвида, скинул его вещи на пол и уселся на табуретку сам. Землянина разозлила его бесцеремонность. Злость опьянила сильнее вина. Кончать жизнь самоубийством уже совершенно не хотелось...
— Какого черта вы приперлись? — процедил Дэвид. — Я вас не звал.
— Не звал? — Кэсиан изобразил изумление. — Да неужели? Ты думал обо мне, мой маленький унылый слизнячок. А какая мне разница, ты говоришь со мной или думаешь обо мне, или изображаешь мой образ в цветах и красках? Любым из этих способов человеки соприкасаются с теми богами и Обладающими Силой, которых изображают, и, поступая так, призывают их обратить на себя внимание.
— Да вы что, .совсем очумели?! — возмутился Дэвид. — Мало того, что в вашем Хеллаэне уже и плюнуть нельзя, не задев чьих-нибудь интересов, так теперь еще, оказывается, мне, «жалкому смертному», нельзя даже и подумать о богах и Обладающих Силой без того, чтобы этот бог или лорд не вылез из моей собственной головы наружу и не начал читать мораль! Замечательно!..
— Успокойся, — беззлобно бросил Кэсиан. — И не повышай на меня голос, иначе я совершу с тобой столь Ужасные-и-Отвратительные Вещи, что все твое «горе» начнет казаться тебе недостижимым счастьем.
— Извините, — хрипло сказал Дэвид. — Но вы могли бы и постучаться, а не... вламываться вот так вот.
— Повторяю еще раз: стоит тебе подумать обо мне или произнести мое имя — и ты этим самым уже приглашаешь меня в гости, создаешь для меня место в рамках своей личной реальности. То, что ты не ждешь, что я приму приглашение, — твое личное дело, твое незнание и твоя глупость.
— Но ведь обычно вы не приходите, — растерянно сказал Дэвид. Фраза получилась какой-то дурацкой.
— Потому что обычно таким, как я, нет дела до таких, как ты.
— А сейчас?.. — Землянин недоверчиво посмотрел на Кэсиан. — Я что, опять вам для чего-то нужен?.. Ну уж нет. Я больше ничего делать не буду. Не собираюсь иметь никаких дел ни с богами, ни с Обладающими, ни с ангелами, ни с кем. Хватит.
Кэсиан взмахом руки отмел все его возражения.
— Одевайся, — пренебрежительно бросил он. — В гостиной поговорим.
Выйдя из ванной комнаты и направляясь в гостиную, Дэвид ощутил легкий запах дыма. В гостиной обнаружился его источник — развалившись в кресле, Кэсиан курил, выдыхая облачка сладковато-горького дыма. Дэвид принюхался. Помимо того, что общая картина попахивала сюрреализмом (стоило только вспомнить, кем был этот курильщик), Дэвида насторожил еще и запах.