Мы часто ездили с Конрадом по путевкам общества «Знание» в областные и республиканские города для чтения лекций на международные темы. Я рассказывал о Швеции, а Конрад — о Китае. Чуть позже я узнал от него, что он уже много лет неформально консультировал Андропова по китайской проблеме и частенько с ним встречался. Естественно, в поездках по стране и в Москве за рюмкой чая я рассказывал другу о своих злоключениях в АПН после моего возвращения из долгосрочной шведской командировки, о том, как председатель правления АПН невзлюбил меня из-за того, что я случайно столкнулся с фактом казнокрадства в Швеции, который стал детонатором большого коррупционного скандала в АПН. Вторично я «провинился» перед Бурковым тем, что вступил в резкий спор с его любимчиком, представителем АПН в Финляндии Огнивцевым. Бурков, как и все самодовольные начальники, был чрезвычайно злопамятным человеком и в 1970 году всячески пытался не допустить меня в АОН, хотя я сдал туда и вступительные экзамены, и реферат на круглые пятерки.
Как-то в конце августа 1970 года я сообщил своему другу Конраду о том, что моей фамилии нет в списке принятых в академию, и почти забыл об этой истории, поскольку уже стало известно, что Бориса Буркова увольняют на пенсию и он вряд ли сможет продолжать гадить мне. Я перестал опасаться того, что всемогущий председатель правления АПН «дожует и выплюнет» меня за строптивость и неуступчивость.
Однажды в середине сентября все того же 1970 года среди зампредов АПН поднялся какой-то странный переполох. Вечером мне позвонили домой коллеги из редакции советско-финского журнала «Мааилма я ме», где я был уже пару лет исполняющим обязанности ответственного секретаря, без перспективы, из-за ненависти Буркова ко мне, лишиться обидной приставки и.о. Коллеги сообщили, что весь вечер несколько зампредов допытывались у них, где меня можно найти. Я испугался столь чрезвычайных поисков, поскольку ушел в этот день с работы сразу после обеда. Не остыв еще от схватки с Бурковым, решил, что тот, уходя, все-таки достал меня какой-то пакостью.
В полдевятого утра я стоял уже у двери, ведущей в приемную зампреда АПН, бывшего посла на Кубе и любимца Фиделя Кастро Александра Ивановича Алексеева, курировавшего теперь нашу редакцию.
Когда из лифта наконец появился «папа Алехандро», как ласково называл его Фидель и все АПН, и его лицо при виде меня озарила самая широкая из его улыбок, я понял, что служебного прокола все-таки не было.
— Иди в первый отдел и читай бумагу из ЦК о самом себе!.. — тут же скомандовал он.
В первом отделе долго гремели ключами сейфов, доставая из самого потаенного ящика листок бумаги.
Поверху листа шла жирная надпись: «СЕКРЕТАРИАТ ЦК КПСС». Чуть ниже и более мелкими буквами стояли стандартные слова:
«Выписка из протокола заседания Секретариата ЦК КПСС от 14 сентября 1970 года.
…
Пункт 35. О тов. Синицине И. Е.
Постановили: утвердить тов. Синицина И. Е. аспирантом Академии общественных наук при ЦК КПСС».
Внизу стояла размашистая подпись, сделанная от руки и чернилами: «М. Суслов».
Потом «папа Алехандро» рассказал мне, что интерес всего апээновского начальства особенно возбудило то, что на бумаге из ЦК стояла не обычная печать-факсимиле подписи Суслова, которую они видели под многими решениями ЦК, а собственноручная, размашистая и чернильная. Оказалось, что никто такого в первом отделе АПН еще и не видывал.
Разумеется, я тут же помчался в соседнее здание «Известий», чтобы сообщить своему другу Конраду о происшедшем. Смирнов хитро улыбнулся и рассказал мне, что именно Андропов, услышав от него мою историю, обратился к Суслову с предложением исправить несправедливость и принять меня в академию. Конрад добавил при этом, что я могу передать свою сердечную благодарность Юрию Владимировичу через его помощника Крючкова. Телефон Крючкова он мне дал. Я не особенно оробел позвонить помощнику председателя КГБ потому, что однажды, за год до этого, мой стул оказался рядом с его на банкете в ресторане «Прага».
Владимир Александрович меня вспомнил, и я изложил ему просьбу передать глубокую благодарность Андропову за свершение моей мечты — фундаментально поучиться наукам.
Крючков спросил вдруг, а не хочу ли я поблагодарить Юрия Владимировича лично. «Конечно хочу», — немедленно отреагировал я. «Тогда я сообщу вам, куда и когда вы должны приехать», — обнадежил Крючков.
Через несколько дней он сдержал свое обещание. Так в сентябре 1970 года я впервые познакомился с Андроповым и стал с ним регулярно встречаться, когда ему удавалось выкроить для этого время…