- Не очень задавайся, а то я тебе сейчас покажу! - крутился Павел и при этом так усердно старался казаться серьезным и взрослым, что Лида не выдержала и прыснула:
- Ха-ха... Это что ты ему покажешь?
Павел рассвирепел и попытался ударить Лиду ногой. Но Ольда еще сильнее заломил ему руки за спиной, чем сразу же его и укротил.
- Оставь его! Хулиган! - выскочила из магазина пани Шлехтова и бросилась к ребятам.
Ольда моментально отпустил Павла, перебежал на другую сторону улицы и исчез за углом, словно его тут и не было.
- Его обижают, а вы стоите и смотрите, - набросилась пани Шлехтова на девочек. - Вас двое, почему вы ему не помогли?
Лида растерянно втянула голову в плечи. Анечка испуганными глазами смотрела на пани Шлехтову.
Трудно ответить. Действительно трудно.
Кто начал?
Не в этом дело.
Кто был виновником?
Павел. Он хвастался, воображал, а ребята этого не любят.
Но пани Шлехтовой трудно это понять.
Она взрослая, она - мама, она всегда заступается за Павла.
Поэтому пани Шлехтова ответа не дождалась. Она вернулась в свой магазин, а Лида пошла домой.
На улице остались Анечка и Павел. Они шли медленно, молча.
Около дома Павел остановился, оперся на дверь.
- Ты ведь всегда первый начинаешь, - с упреком проговорила Анечка.
- Все равно я его не боюсь, - ухмыльнулся Павел.
- Он может побороть и Калину. Что ты думаешь? - подзадоривала Анечка. Ей уже порядком надоело хвастовство Павла.
И тут она вспомнила Ондржея, своего Ондржейку и подумала, что, может быть, уже приехали бабушка и дедушка.
Она хотела войти в дверь, но Павел ее не пускал.
- Пусти... Наверное, уже приехали бабушка с дедушкой... посмотреть на нашего Ондржея, - начала Анечка.
- Ты еще с этой малявкой нанянчишься, - ответил ей Павел, держа обеими руками дверную ручку и выставляя вперед живот, как бы желая столкнуть Анечку со ступенек. Анечка попятилась на тротуар.
- Тебе завидно, что у нас мальчик?
- Завидно? Ничего подобного! Мне он не нужен!
Вот такой Павел. Конечно же, ему завидно, что у Анечки есть брат.
Пани Шлехтова вышла из магазина, Павел увидел ее и немножко отступил от двери. Анечка заметила это и шмыгнула в дверь. Он даже не успел схватить ее за полу расстегнутого пальто. Ему ничего не оставалось, как сунуть голову в дверь и крикнуть:
- Все равно ваш мальчишка противный... Наш будет лучше!
Уже на лестничной клетке Анечка почувствовала, что бабушка и дедушка действительно приехали. Что-то знакомое носилось в воздухе. Едва она перешагнула порог дома, как поняла, откуда взялись эти предчувствия - от запаха дедушкиной трубки. Здесь пахло так же, как в дедушкином цитовском домике.
Сколько было радости!
- Ах ты, наша школьница! - воскликнул дедушка и заключил Анечку в объятия. - Я знал, что ты вернешься не скоро, так и сказал бабушке. «Не спеши, внучка придет только вечером, ведь и уроки надо сделать, и на ступеньках с девочками постоять».
Бабушка вытирала слезы фартуком, потом вспомнила, что он у нее нарядный, праздничный, и достала носовой платок.
- Как ты выросла, девочка моя золотая, какая ты стала большая!
Бабушка посадила Анечку на колени... в пальто, с ранцем за спиной. Анечка опечалилась, вспомнив, что Вшудик и курочки, гуси и козы остались одни, но потом подумала, что ничего с ними не случится, пусть подождут.
Сняла Анечка ранец, вымыла руки и вместе с бабушкой и дедушкой поспешила в комнату к Ондржею.
Он спал... Розовые щечки и на них темные реснички, как два веера. Но вот реснички поднялись. Ондржей открыл глазки. Он перебирал и чмокал губками. Анечке показалось, что он впервые улыбнулся. Улыбнулся ей, бабушке и дедушке.
- В каникулы приедешь к нам вместе с Ондржеем, - сказал дедушка.
Бабушка кивнула, а Анечка сразу пошла на кухню спросить разрешения у мамы.
- Если все будет хорошо и все мы будем здоровы, то увезем вас туда обоих, - согласилась мама.
Впервые Анечке захотелось, чтобы были каникулы. Но в школе тоже хорошо. И Ондржей должен еще немного подрасти. Все равно сейчас мама не пустила бы его в Цитов.
О том, как дети играли и чем все это кончилось
На следующий день дедушка и бабушка стали собираться в обратный путь. Никакими силами невозможно было удержать их в Праге. Напрасно упрашивали их и папа, и мама, и Анечка.
Ондржей в коляске агукал, чмокал губками и даже плакал. Анечка была убеждена, что все это потому, что бабушка с дедушкой уезжают. Но и это не помогло.
- Ведь кролики могут погибнуть... а что будет с козами, - говорила бабушка с самого утра. - Уж не знаю, напоит ли их пани Грдличкова теплой водой. Не забыла ли она на ночь отвязать Вшудика. Гусыня уже сидит на яйцах, иногда ее надо выпускать погулять. А у пани Грдличковой уйма своих забот.